Хочу - творю, хочу - вытворяю
Шрифт:
Я уже начала погружаться в интереснейшую историю о том, как молодой Пушкин, сидя у меня на кухне, жалуется мне на свою ужасную будущность, как в дверь опять требовательно постучали. Похоже, ногой…
— Ну что?.. — еще более сонно протянула я.
— Сова, открывай, медведь пришел!
Я наконец-то узнала этот голос. Водяной. «Что он в такую рань у меня под дверью забыл?»
— Я человек творческий.
Теперь не отвертишься.
— Хочу — творю, хочу — вытворяю. Ну почему именно в семь утра? — не стала сдаваться я. — Я спать хочу.
— Во-первых,
Я, было, попыталась что-то сказать, но мне не дали.
— И, в-третьих, спать ты уже не хочешь.
Сказано это было так, будто меня хотели очень сильно ударить. Причем, давно и убежденно.
— Ладно, подожди, я встану.
Ждать ему пришлось больше получаса. Я носилась по комнате, пытаясь привести ее и себя в порядок, а из-за двери ехидно комментировали:
— Ну что, правый глаз накрасила? А левый, как, получился, или все опять перекрашивать придется?
Я злилась и отгавкивалась.
Наконец, комната и я были приведены в надлежащий вид, и я распахнула дверь. Там действительно стоял Водяной.
— Что, так и не накрасилась? Какая жалость! — И прежде, чем я успела что-то сказать… — А я тебя хотел гулять пригласить.
Все это он мне выпалил с такой радостной, сияющей улыбкой, что я, так и не обнаружив подвоха (а его и не было), согласилась. И мы пошли.
Как ни странно, на улице было очень хорошо. Не жарко и не холодно. Дул легкий теплый ветерок, пели птицы, и никто не приставал с глупыми вопросами. Через полчаса я уже забыла, что гуляю не одна, и, улыбаясь своим мыслям, открыто напевала какую-то старую веселую песенку. Я так увлеклась, что неожиданный вопрос заставил меня подпрыгнуть и резко остановиться:
— Прости, что отвлекаю,… - Водяной кашлянул. — А ты давно поешь?
Я украдкой перевела дух. Сердце колотилось, как бешеное. Как я могла забыть о попутчике?
— Наверное, с самого детства. А что, плохо получается?
Вопрос вышел какой-то растерянный и застенчивый. Я еще ни с кем не говорила о своем увлечении.
— Да нет, совсем не плохо. — Поспешил заверить меня он. — Просто немного неожиданно. Продолжай.
Но петь мне уже расхотелось. Странный Водяной сегодня какой-то. Не дразнится, не ухмыляется, пение мое ему понравилось… или не проснулся еще? Решив остановиться на этой версии, я направилась за ним в парк, окружавший интернат.
ГЛАВА 16
Пройдя всеми дорожками парка до ограды, мы пошли вдоль нее. За чугунной завитой решеткой шумела дорога: большое шоссе, и можно было наблюдать за пестрой автомобильной рекой, замершей в вероятно многокилометровой пробке. Одни машины громко гудели, водители других стояли, прислонившись спиной к открытой дверце, и сумрачно курили, взирая на все это безобразие, а водители третьих просто скучали внутри, откинувшись на спинку сиденья и бдительно (а
— А ты любишь машины? — поинтересовалась я от нечего делать у Водяного, задумчиво ведя рукой по чугунным завитушкам ограды, как ребенок палочкой.
— В каком смысле? — он, кажется, даже опешил.
— Ну… в смысле марок, моделей, конструкции?
— Так это же три разные вещи! — рассмеялся он. — Смотри…
Следующие полчаса я, открыв рот от изумления, слушала рассказ о том, чем отличается двигатель супер-пупер-навороченного "Вольво" от двигателя старенькой "Шкоды", почему не стоит покупать дорогущий "Феррари", если неподалеку от дома не проходит гоночный трек и что делать, если прохудилось колесо, а ближайшая автомастерская находится у черта на куличках.
— А если бензин закончится? — коварно спросила я.
— Ну… — он потер кончик носа, — тут уж только толкать. Или пытаться поймать кого-нибудь с буксировочным тросом.
Вывалив мне на голову всю эту интереснейшую информацию, Водяной уставился на меня, видимо, ожидая каких-то вопросов. Когда их не последовало, он подозрительно поинтересовался:
— Ты хоть что-нибудь поняла?
— Да. — Уверенно ответила я.
— Что?
— Бензин надо заливать вовремя, иначе — кирдык.
Последовала минутная пауза, во время которой его лицо отразило всю гамму испытываемых им эмоций. Все-таки совладав с собой, он спокойно произнес:
— Ну, самое главное ты уловила точно.
И громко расхохотался.
Если честно, в какой-то момент я забеспокоилась, что он сейчас начнет биться головой о прутья ограды, но его смех был таким заразительным, а выражение лица — таким смешным, что я тоже начала подхихикивать, а потом и громко смеяться с ним вместе.
Так мы веселились, пока не вышли из парка на спортивную площадку. Вдруг Водяной остановился и сказал:
— Знаешь, а я действительно подумал сначала, что ты хорошо разбираешься в машинах.
Я насупилась.
— А теперь?
— А теперь я просто не заморачиваюсь по этому поводу.
Он хлопнул меня по плечу, подпрыгнул и повис на турнике. М-да…
— Конечно, после твоего вводного курса я любого профессора в этой области за пояс заткну. — С вызовом сказала я и проделала тот же трюк. Не сказать, чтобы я была очень спортивным человеком, но физра в интернате считалась далеко не последним делом. Приходилось выкручиваться.
— Ну, не профессора, конечно, — он закинул ноги на перекладину и повис вниз головой, — но любого дилетанта — это точно.
Я повторила за ним, развернувшись на 180 градусов. Теперь мы болтались на соседних турниках лицом друг к другу, как детские качели на ветру.
— Ну как? Нравится? — спросил Водяной.
— Что конкретно ты имеешь в виду? — у меня на душе было полное умиротворение и покой. Чувствую, не зря йоги иногда вниз головой медитируют.
— Прогулка. — Уточнил он.