Хочу у зеркала, где муть… (сборник)

Цветаева Марина Ивановна

Стихи к Пушкину

1

Бич жандармов, бог студентов, Желчь мужей, услада жен, Пушкин – в роли монумента? Гостя каменного? – он, Скалозубый, нагловзорый Пушкин – в роли Командора? Критик – ноя, нытик – вторя: «Где же пушкинское (взрыд) Чувство меры?» Чувство – моря Позабыли – о гранит Бьющегося? Тот, соленый Пушкин – в роли лексикона? Две ноги свои – погреться — Вытянувший и на стол Вспрыгнувший при самодержце Африканский самовол — Наших прадедов умора — Пушкин – в роли гувернера? Черного не перекрасить В белого – неисправим! Недурён российский классик, Небо Африки – своим Звавший, невское – проклятым. – Пушкин – в роли русопята? Ох, брадатые авгуры! Задал, задал бы вам бал Тот, кто царскую цензуру Только с дурой рифмовал, А «Европы вестник» – с… Пушкин – в роли гробокопа? К пушкинскому юбилею Тоже речь произнесем: Всех румяней и смуглее До сих пор на свете всем, Всех живучей и живее! Пушкин – в роли мавзолея? То-то

к пушкинским избушкам Лепитесь, что сами – хлам! Как из душа! Как из пушки — Пушкиным – по соловьям Слова, соколам полета! – Пушкин – в роли пулемета! Уши лопнули от вопля: «Перед Пушкиным во фрунт!» А куда девали пёкло Губ, куда девали – бунт Пушкинский? уст окаянство? Пушкин – в меру пушкиньянца! Томики поставив в шкафчик — Посмешаете ж его, Беженство свое смешавши С белым бешенством его! Белокровье мозга, морга Синь – с оскалом негра, горло Кажущим… Поскакал бы, Всадник Медный, Он со всех копыт – назад. Трусоват был Ваня бедный, Ну, а он – не трусоват. Сей, глядевший во все страны — В роли собственной Татьяны? Что вы делаете, карлы, Этот – голубей олив — Самый вольный, самый крайний Лоб – навеки заклеймив Низостию двуединой Золота и середины? «Пушкин – тога, Пушкин – схима, Пушкин – мера, Пушкин – грань…» Пушкин, Пушкин, Пушкин – имя Благородное – как брань Площадную – попугаи. – Пушкин? Очень испугали! 1931

2

Петр и Пушкин

Не флотом, не потом, не задом В заплатах, не Шведом у ног, Не ростом – из всякого ряду, Не сносом – всего, чему срок, — Не лотом, не ботом, не пивом Немецким сквозь кнастеров дым, И даже и не Петро-дивом Своим (Петро-делом своим!). И большего было бы мало (Бог дал, человек не обузь!), Когда б не привез Ганнибала— Арапа на белую Русь. Сего афричонка в науку Взяв, всем россиянам носы Утер и наставил, – от внука— то негрского – свет на Руси! Уж он бы вертлявого – в струнку Не стал бы! – «На волю? Изволь! Такой же ты камерный юнкер, — Как я – машкерадный король!» Поняв, что ни пеной, ни пемзой — Той Африки, – царь-грамотей Решил бы: «Отныне я – цензор Твоих африканских страстей». И дав бы ему по загривку Курчавому (стричь – не остричь!): – Иди-ка, сынок, на побывку В свою африканскую дичь! Плыви – ни об чем не печалься! Чай, есть в паруса кому дуть! Соскучишься – так ворочайся, А нет – хошь и дверь позабудь! Приказ: ледяные туманы Покинув – за пядию пядь Обследовать жаркие страны И виршами нам описать. — И мимо наставленной свиты, Отставленной – прямо на склад, Гигант, отпустивши пииту, Помчал – по земле или над? Сей, не по снегам смуглолицый Российским – снегов Измаил! Уж он бы заморскую птицу Архивами не заморил! Сей, не по кровям торопливый Славянским, сей тоже – метис! Уж ты б у него по архивам Отечественным не закис! Уж он бы с тобою – поладил! За непринужденный поклон Разжалованный – Николаем, Пожалованный бы – Петром! Уж он бы жандармского сыска Не крыл бы «отечеством чувств»! Уж он бы тебе – василиска Взгляд! – не замораживал уст. Уж он бы полтавских не комкал Концов, не тупил бы пера. За что недостойным потомком — Подонком – опенком Петра Был сослан в румынскую область, Да ею б – пожалован был Сим – так ненавидевшим робость Мужскую, – что сына убил Сробевшего. – «Эта мякина — Я? – Вот и роди! и расти!» Был негр ему истинным сыном, Так истинным правнуком – ты Останешься. Заговор равных. И вот, не спросясь повитух, Гигантова крестника правнук Петров унаследовал дух. И шаг, и светлейший из светлых Взгляд, коим поныне светла… Последний – посмертный — бессмертный Подарок России – Петра. 2 июля 1931

3

Станок

Вся его наука — Мощь. Светло – гляжу. Пушкинскую руку Жму, а не лижу. Прадеду – товарка: В той же мастерской! Каждая помарка — Как своей рукой. Вольному – под стопки? Мне, в котле чудес Сём – открытой скобки Ведающей – вес, Мнящейся описки — Смысл, короче – всё. Ибо нету сыска Пуще, чем родство! Пелось как – поется И поныне – так. Знаем, как «дается»! Над тобой, «пустяк», Знаем – как потелось! От тебя, мазок, Знаю – как хотелось В лес – на бал – в возок… И как – спать хотелось! Над цветком любви — Знаю, как скрипелось Негрскими зубьми! Перья на востроты — Знаю, как чинил! Пальцы не просохли От его чернил! А зато – меж талых Свеч, картежных сеч — Знаю – как стрясалось! От зеркал, от плеч Голых, от бокалов Битых на полу — Знаю, как бежалось К голому столу! В битву без злодейства: Самого – с самим! — Пушкиным не бейте! Ибо бью вас – им! 1931

4

Преодоленье Косности русской — Пушкинский гений? Пушкинский мускул На кашалотьей Туше судьбы — Мускул полета, Бега, Борьбы. С утренней негой Бившийся – бодро! Ровного бега, Долгого хода — Мускул. Побегов Мускул степных, Шлюпки, что к брегу Тщится сквозь вихрь. Не онедужен Русскою кровью — О, не верблюжья И не воловья Жила (усердство Из-под ремня!) — Конского сердца Мышца – моя! Больше балласту — Краше осанка! Мускул гимнаста И арестанта, Что

на канате Собственных жил Из каземата — Соколом взмыл! Пушкин, с монаршьих Рук руководством Бившийся так же Насмерть – как бьется (Мощь – прибывала, Сила – росла) С мускулом вала Мускул весла. Кто-то, на фуру Несший: «Атлета Мускулатура, А не поэта!» То – серафима Сила – была: Несокрушимый Мускул – крыла. 10 июля 1931

Ода пешему ходу

1

В век сплошных скоропадских, Роковых скоростей — Слава стойкому братству Пешехожих ступней! Всеутёсно, всерощно, Прямиком, без дорог, Обивающих мощно Лишь природы – порог, Дерзко попранный веком. (В век турбин и динам Только жить, что калекам!) …Но и мстящей же вам За рекламные клейма На вскормившую грудь. – Нет, безногое племя, Даль – ногами добудь! Слава толстым подметкам, Сапогам на гвоздях, Ходокам, скороходкам — Божествам в сапогах! Если есть в мире – ода Богу сил, Богу гор — Это взгляд пешехода На застрявший мотор. Сей ухмыл в пол-аршина, Просто – шире лица: Пешехода на шину Взгляд – что лопается! Поглядите на чванством Распираемый торс! Паразиты пространства, Алкоголики верст — Что сквозь пыльную тучу Рукоплещущих толп Расшибаются. – Случай? – Дури собственной – столб.

3

Дармоедством пресытясь, С шины – спешится внук. Пешеходы! Держитесь — Ног, как праотцы – рук. Где предел для резины — Там простор для ноги. Не хватает бензину? Вздоху – хватит в груди! Как поток жаждет прага, Так восторг жаждет – трат. Ничему, кроме шага, Не учите ребят! По ручьям, по моренам, Дальше – нет! Дальше – стой! Чтобы Альпы – коленом Знал, саванны – ступней. Я костьми, други, лягу — За раскрытие школ! Чтоб от первого шага До последнего – шел Внук мой! отпрыск мой! мускул, Посрамивший Аид! Чтобы в царстве моллюсков — На своих на двоих! 26 августа 1931 – 30 марта 1933, Медон

Дом

Из-под нахмуренных бровей Дом – будто юности моей День, будто молодость моя Меня встречает: – Здравствуй, я! Так самочувственно-знаком Лоб, прячущийся под плащом Плюща, срастающийся с ним, Смущающийся быть большим. Недаром я – грузи! вези! — В непросыхающей грязи Мне предоставленных трущоб Фронтоном чувствовала лоб. Аполлонический подъем Музейного фронтона – лбом Своим. От улицы вдали Я за стихами кончу дни — Как за ветвями бузины. Глаза – без всякого тепла: То зелень старого стекла, Сто лет глядящегося в сад, Пустующий – сто пятьдесят. Стекла, дремучего, как сон, Окна, единственный закон Которого: гостей не ждать, Прохожего не отражать. Не сдавшиеся злобе дня Глаза, оставшиеся – да! — Зерцалами самих себя. Из-под нахмуренных бровей — О, зелень юности моей! Та – риз моих, та – бус моих, Та – глаз моих, та – слез моих… Меж обступающих громад — Дом – пережиток, дом – магнат, Скрывающийся среди лип. Девический дагерротип Души моей… 6 сентября 1931, Медон

«Не нужен твой стих…»

– Не нужен твой стих — Как бабушкин сон. – А мы для иных Сновидим времен. – Докучен твой стих — Как дедушкин вздох. – А мы для иных Дозорим эпох. – В пять лет – целый свет — Вот сон наш каков! – Ваш – на пять лишь лет, Мой – на пять веков. – Иди, куда дни! – Дни мимо идут… – … А быть или нет Стихам на Руси — Потоки спроси, Потомков спроси. 14 сентября 1931

Стихи к сыну

1

Ни к городу и ни к селу — Езжай, мой сын, в свою страну, — В край – всем краям наоборот! Куда назад идти – вперед Идти, – особенно – тебе, Руси не видывавшее Дитя мое… Мое? Ее — Дитя! То самое былье, Которым порастает быль. Землицу, стершуюся в пыль, — Ужель ребенку в колыбель Нести в трясущихся горстях: «Русь – это прах, чти – этот прах!» От неиспытанных утрат — Иди – куда глаза глядят! Всех стран – глаза, со всей земли — Глаза, – и синие твои Глаза, в которые гляжусь: В глаза, глядящие на Русь. Да не поклонимся словам! Русь – прадедам, Россия – нам, Вам – просветители пещер — Призывное: СССР, — Не менее во тьме небес Призывное, чем: SOS. Нас родина не позовет! Езжай, мой сын, домой – вперед — В свой край, в свой век, в свой час, – от нас — В Россию – вас, в Россию – масс, В наш-час – страну! в сей-час – страну! В на-Марс – страну! в без-нас – страну! Январь 1932

2

Наша совесть – не ваша совесть! Полно! – Вольно! – О всем забыв, Дети, сами пишите повесть Дней своих и страстей своих. Соляное семейство Лота — Вот семейственный ваш альбом! Дети! Сами сводите счеты С выдаваемым за Содом — Градом. С братом своим не дравшись — Дело чисто твое, кудряш! Ваш край, ваш век, ваш день, ваш час, Наш грех, наш крест, наш спор, наш — Гнев. В сиротские пелеринки Облаченные отродясь — Перестаньте справлять поминки По Эдему, в котором вас Не было! по плодам – и видом Не видали! Поймите: слеп — Вас ведущий на панихиду По народу, который хлеб Ест и вам его даст, – как скоро Из Мёдона – да на Кубань. Наша ссора – не ваша ссора! Дети! Сами творите брань Дней своих. Январь 1932