Хочу все знать 1970
Шрифт:
Осенью 1893 года в Петербург приехал Владимир Ильич Ульянов.
«Зимой 1894—1895 года я познакомилась с Владимиром Ильичём уже довольно близко, — писала Н. К. Крупская. — Он занимался в рабочих кружках за Невской заставой, я там же четвёртый год учительствовала… и довольно хорошо знала жизнь тракта… Я была в то время влюблена в школу, и меня можно было хлебом не кормить, лишь бы дать поговорить о школе, об учениках… Владимир Ильич интересовался каждой мелочью, рисовавшей быт, жизнь рабочих, по отдельным чёрточкам старался охватить жизнь рабочего в целом, найти то, за что можно ухватиться, чтобы лучше подойти к рабочему с революционной пропагандой… Увязка
Однажды Надежда Константиновна сказала учительнице Куделли:
— Прасковья Францевна, сегодня ваши занятия по истории посетит один знакомый…
— Кто же? — спросила Куделли.
— Его знают на тракте под именем Николая Петровича, — улыбнулась Крупская. — Он тоже хочет поучиться.
Куделли поняла, что этот Николай Петрович — из Центрального кружка. Вечером на занятия пришёл невысокого роста, скромно одетый человек, послушал урок и ушёл.
По дороге домой Куделли спросила у Крупской, что сказал об её уроке Николай Петрович. А Крупская вместо ответа пригласила Куделли «на чашку чая» к Лидии Михайловне Книпович, добавив, что Николай Петрович тоже придёт.
Апрельским вечером собрались у Книпович на чашку чая. Кроме учительниц, пришли Владимир Ильич Ульянов и два инженера-технолога с Александровского завода — Глеб Максимилианович Кржижановский и Василий Васильевич Старков. Оба они вели марксистские кружки и хорошо знали Невскую заставу ещё со студенческих лет.
— Теперь мне известно, кто этот таинственный Николай Петрович, — сказала Куделли, когда её знакомили с Владимиром Ильичём.
— Смотрите не проговоритесь, — шутливо заметил Владимир Ильич и сразу же перешёл к делу: — Начали вы свою лекцию хорошо, Прасковья Францевна. И экономика Франции была, и борьба классов. Но потом увлеклись, ударились в эпизоды революции и забыли о марксистской оценке событий. А это главное. Надо приучать рабочих к мысли, высказанной Марксом в «Коммунистическом манифесте»: буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть, она породила и людей, которые будут сражаться этим оружием, — современных рабочих.
— И я добавил бы слова Плеханова, — подхватил Кржижановский. — Очень они мне нравятся: если возможна в России революция, то она будет сделана руками рабочих!
Владимир Ильич одобрительно кивнул головой:
— Ещё Желябов говорил, что рабочий-стачечник ведёт двоякую борьбу: классовую борьбу с фабрикантами и политическую борьбу с полицией.
Куделли воскликнула:
— Но к нам приходят люди и малоразвитые, для них царь — второй бог. Как с ними начинать разговоры о политике?
— Всё дело в подходе, — ответил Владимир Ильич. — Конечно, если сразу с такими рабочими заговорить против царя, это может их испугать, оттолкнуть. Но ведь политикой переплетена вся повседневная жизнь. В деревне — грубость и самодурство урядников, в городе — пристава и жандармов, их вмешательство при всяких несогласиях рабочих с хозяевами. Это всё отлично показывает, на чьей стороне закон. А там уж надо направлять мысль рабочих дальше, постепенно разбивая их иллюзии насчёт царских законов.
— Вы правы, Владимир Ильич, — сказала Книпович. — Мне вспомнился случай. Вхожу я в класс, вдруг подходит ко мне ученик, пожилой рабочий, религиозный, и шепчет: «При этом чёрном ничего не говорите, он в охранку шляется». А ведь совсем казался далёким
— А Точилов? — проговорила Крупская. — Расскажите, Лида, про Точилова.
И Лидия Михайловна рассказала о ткаче с фабрики Максвелла Точилове.
— Он был очень религиозен. А весной и говорит мне, — продолжала Книпович: — «Всю жизнь искал бога, а узнал из книг, что бога вовсе нет. И так мне легко стало: потому что нет хуже, как быть рабом божьим, а на людей — управу можно найти».
— А кончил Точилов печально, — добавила Крупская. — Решил он искать управу и бороться в одиночку. Летом ударил ножом мастера, издевавшегося над подростком-рабочим. Потом, уже в тюрьме, стал марксистом. Был суд. Мы с Лидией Михайловной ходили в суд. Максвелл сумел подобрать достаточно свидетелей против Точилова. Но как жалки были их выступления по сравнению с мужественной речью Точилова!
— Я помню Точилова, — сказала Невзорова, — он ко мне на химию ходил. Хорошо помню тот урок, когда я чуть было из школы не вылетела. Наставила я на столе колбочки, пробирки и спросила, что такое химическая реакция? Точилов поднял руку и правильно ответил. Тогда я спросила, а что такое реакция политическая? И тут же продолжала: это активное сопротивление общественному прогрессу, всему передовому, лучшему, свободному. Говорят, что восьмидесятые годы были годами реакции. Что это значит? Это значит, что царское правительство в эти годы усиленно преследовало революционное движение. Бросали в тюрьмы, угоняли в ссылку, на каторгу передовых людей, таких, как Чернышевский…
В этот момент скрипнула дверь и показалась голова инспектора школы. Я мгновенно опустила две лакмусовые бумажки в две разные колбы и сказала: «Вы видите, что лакмусовая бумажка, опущенная в кислоту, становится красной, а в щёлочь — синей».
— И как инспектор реагировал на красную бумажку? — спросил, улыбаясь, Владимир Ильич.
Под общий смех Невзорова ответила, что инспектор подозрительно понюхал именно красную бумажку, но, не обнаружив в ней крамолы, удалился!
3. П. Невзорова писала о впечатлении, которое произвёл В. И. Ульянов на учителей Смоленской школы: «Он поразил нас всех своей эрудицией, знанием русской жизни и умением приложить к этой русской жизни марксистскую теорию».
С самого начала своей деятельности в Петербурге Владимир Ильич поднял вопрос об изменении тактики в работе. Он прежде всего потребовал перехода от узких кружковых занятий к политической агитации среди широких масс пролетариата фабрик и заводов Петербурга. Во время стачек выпускались листовки, которые сплачивали рабочих, помогали им отстаивать свои права.
Под видом прогулок организовывались рабочие сходки, маёвки, летучие митинги. Борьба за экономические права рабочих стала приобретать ярко выраженный революционный характер.
Так началось объединение марксистских рабочих кружков в единый «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».
Владимир Ильич сразу оценил огромную роль рабочих школ в развитии пропаганды и агитации среди питерского пролетариата.
Преподаватели Смоленской школы — Надежда Константиновна Крупская, Зинаида Павловна Невзорова, Лидия Михайловна Книпович, Аполлинария Александровна Якубова, Александра Михайловна Калмыкова, Прасковья Францевна Куделли, Александра Львовна Катанская, — которые раньше были членами кружка М. И. Бруснева, стали теперь членами молодого «Союза борьбы».