Ход Снежной королевы
Шрифт:
– Мы должны помолиться, – убежденно промолвила мать. – Мы обязательно должны помолиться! Бог не оставит нас, верьте мне, Эдмонда!
Дверные петли протестующе завизжали, мать охнула и шарахнулась назад. Однако оказалось, всего лишь вошел доктор Виньере. Он хмурился, лоб его пересекали широкие продольные морщины.
– Ну что, доктор? – спросила тетя.
– Все так, как вы и думали, – буркнул он. – Его ударили два раза чем-то тяжелым.
– По голове? – осведомилась тетя.
Мать, приоткрыв рот, подалась вперед, доктор Виньере, похоже, был удивлен ничуть
– Откуда вы знаете?
Тетя Дезире только пожала плечами.
– Так легче всего оглушить человека, – сказала она. – Чтобы потом было удобнее повесить его.
Мать ахнула и закрыла лицо руками.
– Так или иначе, – сказал доктор, – вы оказались правы. Это не самоубийство, а продуманное, хладнокровное убийство.
– А ключ? – спросил я. – Как Кэмпбелл сумел выбраться из комнаты, если дверь была заперта и ключ остался в замочной скважине? Вы упоминали окно, но все окна тоже были закрыты. И потом, комната Констана слишком высоко от земли.
Тетя усмехнулась.
– Убийца мог выйти из комнаты и использовать магнит, чтобы снова запереть дверь и оставить ключ с другой стороны, – объяснила она. – Правда, такой трюк требует сноровки, и его нелегко провернуть за одну минуту. Поэтому я думаю, что все было гораздо проще. Убийца вышел от Констана точно так же, как к нему вошел.
– И как? – спросил я, аж подпрыгивая на месте от нетерпения.
Тетя улыбнулась.
– Он прошел сквозь стену, – сказала она. – Вот и все.
Честно говоря, я решил, что она смеется надо мной, и обиделся. Доктор Виньере, по-моему, тоже был несколько удивлен таким ответом.
– Значит, вы считаете, что Констана убило привидение? – осведомился он, не скрывая сарказма.
– О нет, – усмехнулась тетя. – Тут определенно поработал человек.
Человек, проходящий сквозь стены… До такого даже я не смог бы додуматься! Но тут вошел Лабиш и доложил, что завтрак готов и ждет нас.
Атмосфера за столом была на редкость гнетущая. Папа попытался завязать разговор с Дезире о том, не интересуется ли ее князь сталелитейным производством, а то у него есть на примете прекрасный завод, которым он чрезвычайно дорожит, но тем не менее вынужден с ним расстаться ввиду некоторых обстоятельств. Не захочет ли князь…
– Разориться? – живо подхватила Дезире. – Благодарю вас, кузен. Конечно, я великодушна, но не до такой же степени!
Папа помрачнел, и я так и не понял почему.
– Ваш будущий супруг упускает выгодную сделку, – буркнул он.
– Интересы моего будущего супруга не простираются дальше кордебалета и винокуренных заводов, – отозвалась Дезире. – Сталь не его конек.
– Но вы можете хотя бы поговорить с ним! – вырвалось у папы.
– Полно, Эрнест, я вижу вас насквозь, – промолвила тетя, как ни в чем не бывало поглощая превосходного кролика в белом соусе. – Поговорим откровенно. Вы вспомнили обо мне потому, что дела у вас идут хуже, чем раньше. Но такое бывает у любого предпринимателя. Почему бы вам не придумать новый сплав стали и не обогатиться вдвое против прежнего? Это сразу же решило бы все ваши проблемы.
– По-моему, кузина, вы издеваетесь
Дезире улыбнулась и взяла бокал вина.
– Твое здоровье, Люсьен, – сказала она мне. – Ты самый лучший из племянников!
Я почувствовал, как у меня предательски заполыхали щеки. Ну почему приятные слова так легко выбивают нас из колеи? Наверное, потому, что мы очень редко их слышим.
Если бы я был взрослым, то легко нашел бы, что ответить. Я бы непременно поднял бокал за самую лучшую тетю на свете, потому что это правда. И я решил, что когда стану большим, то первый мой тост будет непременно за нее – за тетю Дезире с карими глазами, в которых пляшут золотые искорки.
5. То, что произошло на дороге между деревней и замком Иссервиль вскоре после полудня
Ветер заныл, заскулил, как большая собака, и закружил по дороге, взметая снежные вихри. Придерживая одной рукой шляпу, человек шел против метели, и каждый шаг давался ему с таким трудом, словно к ногам был привязан груз свинца.
– Ой, – стонал человек, – ой, ой-ой-ой… Что же это творится?
От ледяного ветра на глазах у него выступили слезы, руки замерзли, хоть и были в дорогих перчатках. Говорили же ему в деревне: нельзя пускаться в путь, месье, в такую погоду, никто не сможет добраться до Иссервиля, когда метет столь сильная вьюга!
«Споткнусь, упаду, – лениво думал человек, – ударюсь головой о что-нибудь и замерзну до смерти в сугробе… – Он и в самом деле едва не споткнулся, но удержался на ногах и скорее механически, по привычке двинулся дальше. – Кто меня хватится? Да никто. Погибну, а потом из леса выйдут волки и начнут глодать мой труп… – Никакого леса поблизости не было и в помине, но для незнакомца, обладавшего завидным воображением, сей факт ровным счетом ничего не значил. – И даже могилы не будет у меня. – Человек зажмурился, чтобы спасти глаза от проклятого ветра. А воображение вело его дальше: – Даже самой скромной могилы не будет с надписью: «Несравненному, незабвенному, лучшему из…»
Но так как с закрытыми глазами идти было совсем невозможно, путник все-таки разлепил веки – и вмиг забыл о своей могиле и вообще обо всем на свете, потому что увидел: сквозь метель на него двигается какая-то черная тень.
«Волк!» – ужаснулся внутренний голос.
Но для волка, даже самого кровожадного, тень была все-таки чересчур большой. Незнакомец подался вперед и прищурился. Тень, храпя, сделала несколько шагов и замотала головой.
«Лошадь! – мелькнуло в голове у незнакомца. – Ей-богу, лошадь!»
И в самом деле, перед ним был великолепный гнедой конь – без седла, без сбруи и без стремян. Он стоял, расставив ноги, и недоверчиво смотрел на безумца, который рискнул в непогоду в полном одиночестве штурмовать гору Иссервиль.
– Эй! – Человек замахал руками. – Иди сюда! Эй!
Конь фыркнул и попятился. Если бы не метель, он бы легко ускакал прочь, но рядом оказался все-таки человек, а конь привык слушаться людей.
– Лошадка! – заискивающе шепнул незнакомец. – Иди, иди ко мне!