Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Шрифт:
И всё-таки.
Мучаясь сомнениями, живым участием в судьбе колонистов и женщин, участвуя в повседневности, то есть, переживая обычные человеческие чувства, Иван отмечал в себе иное: как бы мимолётность, а оттого незначительность каждого движения его душевных сил. На них наслаивалась холодная отчуждённость ото всего: волнений сиюминутных дел, от необходимости кое-кого пристроить, порой от собственных желаний, как досадливых напоминаний о том, что его что-то ещё зовёт и это надо
Такой бесконечностью выступало Время во все времена, а капля – его бытие в этом времени.
Иногда он ловил себя на мгновениях, когда он как будто был везде и нигде. И только разум возвращал его к действительности, к последовательности событий, ибо разум человека, как ветвь развития живой материи, хранил в себе индивидуальность.
Пока хранил…
Но и разум размывался и погружался в лоно бесконечности…
Иван вздрагивал, становясь самим собой, ощущал своё тело, усталость, томящую его.
Он видел Джордана, напрягал память, хотел ему сказать или спросить его, но тут же понимал: всё это уже было, было, было…
И будет…
Иван пока не знал, что Джордан сопереживал вместе с ним и так же тонул и захлёбывался во времени…
Сарыя, при виде Джордана едва не хватил удар. Он немо переводил взгляд от заросшего щетиной лица Ивана на злорадно улыбающегося Джордана, тоже заметно обретшего бороду и усы.
– Ты кого привёл? – начал наливаться возмущением Сарый.
– Учитель! – строго сказал Иван. – Прошу без лишних слов и вопросов. Не до того. Симон был?
– Ушёл совсем недавно. Но… Да, Ваня, не то того.
– Вот и прекрасно. Мы с Джорданом отмоемся, а ты приготовь нам что-нибудь поесть. Наголодались за эти несколько дней.
– Три месяца, Ваня!.. Три месяца тебя не было.
– Так долго?.. Странно. Мне показалось…
– Думаешь, опять промахнулись? – спросил Джордан.
– Да нет. Я уже кое-чему научился, сам знаешь. Да и не три же месяца…И на деват это обычный не похоже… Может быть, такой большой сдвиг от нас не зависел… Ладно, разберёмся. Иди, мойся, а я поговорю с Учителем.
Сарый из рассказа Симона знал о некоторых деталях попадания Ивана с ходоками в канал Пекты, а потом его расселении колонистов с использованием временного кокона, подарка Нардита. Иван вкратце пересказал тоже самое. Да и Сарый поведал немногое, но важное: поле ходьбы и кимер ходоков изменились. Сам Сарый уже погружался в прошлое до десяти тысяч лет. Мог бы, наверное, идти и дальше, но не стал рисковать. Иван вспомнил, что дон Севильяк во времени Уленойка чувствовал себя вполне нормально, хотя это было далеко за пределами его кимера. Тогда он как-то не обратил на такой парадокс внимания, а теперь вот узнал, что случилось.
– В поле ходьбы стало намного светлее и как будто свободнее, – продолжал Сарый. – Становлюсь на дорогу времени и как в освещённую комнату вхожу. И… – Сарый замялся. – Я теперь, Ваня, даже не хожу, а, понимаешь… Как бы это сказать?.. Двигаюсь, как бы скользя, куда пожелаю. Даже страшновато становиться. И в Кап-Тартар теперь… тоже как въезжаю… Не знаю, что и думать.
– Так вот почему Симона так далеко занесло… И дон Севильяк у Уленойка ничего не почувствовал. Да… Ты знаешь Уршая?
– Как не знать? Знаю. Симон о нём говорил. Ох, Ваня, лучше бы ты…
– Сидел в прорабах. Так?
Сарый забегал глазами.
– Не усидел бы, – сказал он с тяжким вздохом. – Твоё появление, Ваня, как мы теперь понимаем, не случайно. И… – Он оживился. – Показал бы, как…на чём ты теперь… Ну, этот подарок Нардита.
Иван хмыкнул на резкий переход Учителя с темы на тему, подумал об облаке. Оно тут же расплывчатой кляксой повисло у плеча.
– Вот оно… Джордан колымагой его называет. Я – облаком, а Шилема – вушбусом.
– Как ни назови, – Сарый сжался, отодвинулся в угол вместе с табуретом. – И куда ты теперь на нём?
– Знать бы… Моё поле ходьбы тоже изменилось. Да и не полем оно сейчас мне кажется, а… Вижу сразу всё, что в нём делается. Даже отдельных ходоков в нём вижу. Так и Симона заметил, когда за ним «удильщики» гнались. Вот, Учитель… Всё как на ладони. Стоит только взгляд перевести от одной чёрточки к другой. Объём, а не поле. И в нём меня так и тянет раствориться… А зазудит где-нибудь подмышкой, так какое там растворение, если почесаться надо… Потому что человек я, Учитель, из крови и плоти!
– Вот-вот, что человек… Как будто…
Иван вскинул на Сарыя настороженный взгляд. Его покоробило это самое «как будто», произнесённое Учителем с глубоким подтекстом:
«…Да человек ли ты, Толкачёв Иван Васильевич? Или некая видимость в облике человека, якобы когда-то рождённого от обыкновенной земной женщины?
… А ежели так, то не подменили ли тебя? И теперь ты некое воплощение Времени, порождённое неизвестно зачем…»
Вихрь сумбурных мыслей его разум, выдавил долгий выдох, подобный стону.
– Учитель?.. Что – как будто? Я…
Ответа не последовало, ибо раздался радостный голос Джордана, выходящего из ванны:
– Давно я так не отмывался! В самом Фимане, сами знаете, где помыться? А в мерцающую его часть я не ходок. Там неизвестно куда попадёшь. Вместо помывки в грязи извалять могут… Вы это… чего тут? Поругались?
Сарый тут же позабыл о трепетном вопросе Ивана, его занимал Джордан.
– Иди, Ваня, приводи себя в порядок, коль уж ты – человек. Иди, иди, чтобы не слышать, что я скажу этому болтуну и тунеядцу.