Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

Каттнер Генри

Захария открыл перед ней дверь.

— Наши планы продолжатся на поверхности, — сказал он. — Я слежу за вашей… бомбой замедленного действия. Родители и ребенок в безопасности и заняты интересной работой.

— Хотела бы я, чтобы это был мальчик, — заявила Кедра. — Впрочем, так оружие, может быть, еще лучше. И это, разумеется, не единственное наше оружие. Сэм должен быть остановлен. Мы это сделаем. На нашей стороне время.

Захария, глядя не ее лицо, ничего не сказал.

— Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили этим мятежникам уйти, — сказал Хейл. — Не в вашем характере отпускать кого-нибудь просто так, если вы можете его использовать.

Сэм взглянул

на него из-под сдвинутых бровей.

— Вы хотели колонизировать поверхность, — сказал он непримиримо. Теперь она колонизирована.

— Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотом, управление на расстоянии — и вся это задолго заготовленное, — сказал Хейл и покачал головой. — Ну что ж, вы это сделали. Никто в мире не смог бы, а вы сделали.

— Через двенадцать лет, — спокойно ответил Сэм, — они хорошо акклиматизируются. Еще через двенадцать им здесь уже так понравится, что невозможно будет их выгнать. Помните, вы однажды говорили мне, что делает людей пионерами? Толчок плюс притяжение. Плохие условия дома или Грааль. Грааля оказалось недостаточно. Что ж… — он пожал плечами.

Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже так много видел на Венере. Наконец он заговорил.

— Помните, что случилось с Моисеем, Сэм? — спросил он негромко и, как классический прототип, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел.

Раса отпускала корни и росла. Вначале медленно, неохотно, но с все увеличивающейся скоростью. А внизу, в покинутых башнях, в первые дни после ухода тысяч, в странной новой тишине еще теплилась жизнь.

Были такие, кто предпочел остаться. Старики, проведшие здесь всю жизнь и не захотевшие смотреть на поверхность, больные, предпочитающие медленную смерть со всеми удобствами, предоставленными им. Некоторые наркоманы. Молча в мертвой тишине проходили они по пустым улицам. Никогда еще со времен начала колонизации Венеры человечеством не знали купола такой тишины. Слышно было, как медленно вздыхают на поворотах Пути. Слышны были смутные звуки подводной жизни, передававшиеся через купол. Изредка шаги случайного одинокого прохожего.

Но постепенно все звуки, кроме доходивших из морей, прекратились.

Толстые стены дрожали от грома бомбардировки. Перо в руках Сэма вздрогнуло. Стол качнулся, ритмично качнулись и кресло, в котором он сидел, и сам пол. Сэм, не сознавая этого, нахмурился. Шел третий день бомбардировки, и он старался отключиться от всех внешних раздражителей.

Молодая женщина в строгом коричневом костюме наклонилась вперед, глядя, как он пишет. От этого движения ее черные волосы короткими прямыми прядями упали на обе стороны лица. Она взяла лист, как только перо кончило писать, и пошла с ним по дрожащему полу к своему собственному столу. На нем стоял телевизор, и она произнесла в передатчик несколько слов ясным чистым голосом. На множестве экранов, разбросанных по всему осажденному форту, в ее загорелое лицо с напряженным вниманием всматривались подчиненные Сэма, получая его очередное распоряжение. Со множества экранов смотрели ее внимательные голубые глаза, а бархатный голос отдавал неуместно строгие приказы.

— Хорошо, — устало сказал Сэм, когда она кончила. — Хорошо, Сигна, пошлите теперь ко мне Захарию.

Она встала, двигаясь с совершенной грацией, и быстро пошла к двери. Дверь открывалась не в соседнюю комнату, а в небольшое контрольное помещение, заливавшееся лучами, которые должны были обнаружить у входящего оружие. Сэм не хотел никаких неожиданностей. Впрочем, сейчас это, по-видимому, не имело особого значения. Снова взревела бомбардировка, и впервые через одну стену прошла длинная извилистая щель.

Контрольные устройства не нужны, когда сами стены начинают падать. Впрочем, пока они еще послужат.

По сигналу Сигны появились два охранника и остановились вместе с пленником, подвергаясь действию проверочных лучей. За ними вошли еще два охранника.

У Захарии была разбита губа, на щеке виднелся темный кровоподтек, однако, несмотря на наручники, выглядел он очень спокойным и уверенным. Если не считать загара, он совсем не изменился. По-прежнему он был главой клана Харкеров, а Харкеры — по-прежнему самой влиятельной семьей на Венере. Но если удачный ход Сэма, захватившего предводителя атакующих сил, и значил что-то, Захария никак этого не показывал.

Двадцать лет — не очень долгий срок.

Башни по-прежнему были необитаемыми. Приспособление к жизни на поверхности происходило постепенно, но теперь оно было завершено. Сигнал завершения прозвучал в тот день, когда приборы впервые показали, что в атмосфере Венеры достигнут экологический баланс, существовавший некогда на Земле. Это сделали дикая яблоня и другие земные растения с высоким выходом кислорода. Отныне континенты можно было предоставить самим себе. Растения изменили атмосферу. Атмосфера, богатая двуокисью углерода, в которой расцветала венерианская флора, больше не была нужна. То, что нормально для земных растений, ядовито для венерианских, которые часто не были ни растениями, ни животными, а смертоносным симбиозом тех и других. Именно этого сдвига ждали колонии.

После него началась война.

— Захария, — усталым голосом сказал Сэм, — я хочу, чтобы вы отозвали своих людей.

Захария не без симпатии взглянул на него, стараясь, как он часто это делал, найти его сходство с Харкерами, чья кровь текла в них обоих.

— Почему я должен это сделать, Сэм? — спросил он.

— Ваше положение не подходит для споров. Я вас расстреляю, если до полудня атака не прекратится. Идите сюда, можете использовать мой передатчик.

— Нет, Сэм. Вам конец. Но этот раз вы не можете выиграть.

— Раньше я всегда выигрывал. Выиграю и на этот раз.

— Нет, — Захария и остановился, думая о том, сколько раз выигрывал Сэм — легко, презрительно, из-за своей неуязвимой защиты, тщательно сооруженной в годы мира. Когда окончательно лопнул блеф бессмертия, последовали отчаянные, трагически напрасные нападения на большие белые крепости, укрывавшие наиболее влиятельных людей Венеры.

— Мы не повстанцы, — спокойно сказал Захария. — Мы готовили это нападение с того самого дня, как вы вырвали у нас кориум угрозой применения глубинных бомб. Помните, Сэм? Вы не сделали ошибок в стратегии, но вам следовало проверить, какое оборудование мы увозим с собой из башен. Сейчас мы его используем. — Он взглянул на щели, рассекавшие стены. — На этот раз мы до вас добрались, Сэм. Вы долго готовились к обороне, но мы к нападению — гораздо дольше.

— Вы кое-что забыли. — Голова Сэма болела от непрерывной вибрации. Она затрудняла разговор. — Вы забыли о себе. Вы ведь предпочтете прекратить нападение, чем быть расстрелянным, не так ли?

— Вам этого не понять.

Сэм нетерпеливо покачал головой.

— Вы бы напали на меня двадцать лет назад, если бы были так сильны. Вам не удастся одурачить меня, Харкер.

— Мы нуждались в вас — тогда. Вы жили по молчаливому согласию, Сэм. Теперь оно кончилось. Бомбардировка — это не только пушки. Это… давление человеческих эмоций, которые вы так долго угнетали. Вы хотели бы по своему выбору остановить прогресс, Сэм, но не сможете. Ни вы, ни кто-либо другой. Двадцать лет возрастало это давление. Вы конченый человек, Сэм.