Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд

Каттнер Генри

— Ну, может, я все—таки в конце концов разыщу этого чертова базуранского посла, а? — сказал Гектор, решительно продвигаясь к двери. О, здорово, Джордж! — крикнул он толкавшемуся там человеку. — Где сейчас базуранский Чрезвычайный и Полномочный посол, а?

— Я не знаю. Подождите, пока я пороюсь в корзине для бумаг мисс Линчпин, — сказал Джордж и тут же удалился для выполнения задуманного.

— А теперь, джентльмены, давайте обсудим, как мы будем себя вести в продолжение визита этого выскочки базуранского посла, — предложил заместитель министра тоном 4—г (Команда

в Мягкой Форме). — Наша твердая позиция, на мой взгляд, должна заключаться в признании того, что если мы каким—либо способом оскорбим Базур, если какая—либо акция, предпринятая Землей или отдельными землянами, войдет в противоречие и конфликт с законными желаниями базуранцев...

— Как вы определили бы выражение "законные желания"? — мягким голосом спросил Перри.

— Ну как... Разумеется, так, как это принято традиционно. Когда мы имеем дело с негодяями, любое желание, которое они пожелают принять как руководство к действию, — особенно к действию против нас с вами, является их законным желанием.

— Ага, понял, — хмыкая, сказал сотрудник информационного агентства. Это шутка. Забавно.

— Для шуток у нас нет времени, — холодно возразил Кранкхэндл. — Если вы хоть немного начитаны в истории, молодой человек, то сразу признаете этот освященный веками принцип.

— Но тогда... — Перри проговорил, заикаясь. — На чьей мы стороне? — Он тупо уставился на свою пепельницу, затем кинул туда свою ручку.

— Мы на своей собственной стороне, — нараспев произнес Кранкхэндл. Чиновник, как адвокат, должен быть выше субъективных привязанностей. Но вернемся к делу. Давайте четко осознаем все, что мы не будем принимать сейчас ту позицию, которая в один прекрасный миг оставит нас открытыми для самой огульной критики. Мы должны быть в высшей степени безупречными.

— Но кто нас может критиковать? На кого вы намекаете? — спросил моложавый чиновник, недавно переведенный в Земной Дипломатический Корпус из Земной Гражданской Службы.

— Вы у нас здесь новичок, Харлой, — печально оглядев подавшего реплику с ног до головы, произнес Кранкхэндл. — В самом деле, кто? Традиционно в Корпусе по всем тонким вопросам занимается категорически правильная позиция, которая исключает всякую критику. А равно и носителей самой критики.

— Ну да, конечно, я все это уже знаю, — ответил небрежно моложавый. — Я просто не пойму, неужели найдется хоть один здравомыслящий человек, который будет критиковать нас за то, что мы стоим на своем и действуем в своих собственных интересах? А если даже и найдется такой подлец, то неужели нам будет до него какое—то дело? "Сила с нами..."

— Ценю ваши познания в классике, Харлой, мой мальчик, но слова... Это немного не совсем то, что обычные ракеты. Тонкая материя.

— О'кей, сэр, принято.

— Великолепно. Но вернемся к разбираемому вопросу. Наша позиция, джентльмены, ясна, как белый день. Мы не будем принимать поспешных практических решений в отношении базуранцев, какими бы провокационными их действия не показались любителям в дипломатии.

— Вы намекаете на то,

что они получают от нас зеленую улицу, и пусть делают что хотят, а мы будем сидеть здесь молча и сложа ручки, так что ли, шеф? — риторически спросил Уолли.

— Слишком пространно излагаете, Уолли.

— О, в таком случае я полагаю, нам всем пора отправляться по домам, прокомментировал создавшееся положение сотрудник финансово—бюджетного подразделения с одутловатым лицом.

— Мы разойдемся только после того, как снабдим подходящим материалом, на основе которого он составит свою депешу в агентство, — поправил подчиненного Кранкхэндл. — В конце концов мы не должны с вами допустить, чтобы нас завтра же обвинили в бездеятельности.

— Да, шеф, но это будет справедливое обвинение. Вы только что сами сказали...

— Послушайте, Боб, я все—таки попросил бы избавить нас от выслушивания грубейших семантических ошибок. Да я говорил о своего рода бездействии. Но хорошо продуманном и тщательно обоснованном бездействии! Но я вовсе не хочу, чтобы пошли разговоры об обычной, тривиальной бездеятельности. Это поставило бы под угрозу репутацию дипломатических процедур и поставило бы под сомнение необходимость самой профессии дипломата. Вы понимаете, чем это может обернуться ну хотя бы лично для вас?

— Понял, Босс! Я совершил промашку. Больше не повторится, — пробурчал Боб растерянно и плюхнулся обратно в свое кресло.

— Но мы обязаны все же что—то сделать! — слабым голосом воскликнул полковник Андернакл. Он оскалил зубы, что, по—видимому, означало, что его переполняет тревога и волнение. — Даже если наша акция будет неправильной... Какой она скорее всего и будет...

В дверь раздался тяжелый удар.

— Что такое?! — резко встрепенулся Кранкхэндл, оглядываясь на мелко подрагивающую дверь.

— Это стук, — высказал предположение Маньян.

— Стук? Насколько я помню, Бэн, раса с таким названием не имеет своего представительства в Секторе.

— У вас что рентген—зрение, что ли, или что—нибудь в этом роде? спросил Кларенс. Он встал из—за стола, подошел к двери и открыл ее на несколько дюймов.

— Ага, это не стук, это Джордж, — сказал он.

— Да, входи же, Джордж, — сказал Кранкхэндл, употребив для этого, по догадке Маньяна, полновесный 87—б (Несдержанная в Приличных Рамках Сердечность).

— О, э—э... господин Кранкхэндл... То есть э—э, господин заместитель министра... — как—то смущенно начал Джордж, толкаясь в дверях.

— Вот видите, Джордж тоже говорит "заместитель министра", — тихо прошептал Маньян.

— Короче, сэр, э—э... Я имел в виду, что... Словом, тут со мной этот инопланетянин... Он хочет поговорить с вами, ребята.

С этими словами Джордж отступил в сторону и проем двери заняло существо, внешний вид которого напоминал карикатурное изображение широкоплечего коротышки, облепленного со всех сторон кусками покореженного металла. Он ввалился в конференц—зал, оттеснив Джорджа и производя металлическое скрежетанье и грохот, что еще больше усилило иллюзию.