Хоккей. Родоначальники и новички
Шрифт:
Понравилась и игра ведущих звеньев, пользующихся сменой ритма – как при общем маневре звена, так и в действиях отдельных игроков. Давайте вспомним, как команда «Бостон Брюинс» в матче с ЦСКА, проигрывая 1:5, в последние двенадцать минут встречи сумела забросить три шайбы. Армейцы были буквально ошарашены мощной атакой профессионалов, и лишь чудо не позволило сопернику сравнять результат.
Пусть не думает читатель, что автор стремится кого-то поучать. Я профессиональный тренер и обязан не только «фотографировать» хоккейные баталии, но и делать выводы, извлекая из уроков пользу для себя и для хоккея. Дело иностранных тренеров и специалистов создавать свой хоккей, соответствующий их
Но хочу сказать, что во всем этом вижу и трудность, и особую привлекательность тренерской профессии. Создать из средней команды способный побеждать коллектив, мотивы игры которого по душе и каждому хоккеисту, и сердцам зрителей – это ли не самая привлекательная задача для тренера? У такого тренера – умельца, новатора, – как у художника, своя мастерская, свои краски, манера «письма». И именно такой тренер вместе с игроками способен подарить зрителю красочное, захватывающее зрелище.
Мы, тренеры, как, впрочем, и люди других профессий, бываем, как гласит русская поговорка, крепки задним умом. Конечно, немало было досадных осечек, особенно в последние годы. Объяснения же нашими тренерами причин этих неудач часто звучали неубедительно. Сыграли плохо отдельные защитники? Ты, тренер, включал в команду именно их, а не других. Вяло провели игроки первый период? Ты, тренер, целиком отвечаешь и за настрой спортсменов в течение всего матча. Это твоя прямая обязанность. Слабо сыграла команда в численном неравенстве? Виноваты не хоккеисты, а ты, тренер, не прививший им навыка такой игры, не создавший звена, которое особенно умело проводило бы эти важные минуты матча. Приходилось слышать и такие оправдания тренеров сборной: хоккеистов, мол, выбила из седла жестокость канадских игроков. А ты, наставник? Неужто рассчитывал на галантность соперника? Неужто не знал его игровой нрав?
Наконец, многие поражения объясняли тем, что ушел Владислав Третьяк. Об этом стоит, пожалуй, поговорить более подробно.
Как продлить игроку спортивную жизнь – достойная тема для диссертации любого тренера. Но что-то такие работы не попадались мне на глаза.
Я уже говорил о том, что талантливый атлет живет в большом спорте дольше рядовых спортсменов-тружеников, сохраняя рациональность двигательного навыка, творческое восприятие игры. Он, как правило, умеет разумно тренироваться и готовиться к матчам. Таким и был в тридцатилетнем возрасте Владислав Третьяк.
В Канаде, особенно в прошлые годы, много было выдающихся «хоккейных долгожителей». Вспоминаю, как в Москву приехала сборная профессионалов ВХА с легендарным Горди Хоу. В одном звене с ветераном играли два его сына – Марк и Марти. В той же команде выступал и не менее знаменитый Бобби Халл – хоть и помоложе, чем Горди Хоу, но тоже хоккеист в возрасте. Несмотря на это, он забросил тогда больше всех шайб. Чуть позже у меня состоялся с ним сложный и, наверное, не совсем приятный для него разговор.
Я давно знаю Бобби Халла. Видел его в деле, когда Бобби было двадцать лет и он начал играть за команду Чикаго. Он как-то сразу запал мне в душу. Когда я видел его на льду, мне казалось, что он не играет – творит. Не выпячивая собственного «я», он идеально руководил партнерами.
Как игрок он соответствовал моим тренерским вкусам и по маневренности больше всех из канадцев приближался к нашим игрокам. В его действиях, в манере кататься было чуть от балетной пластики. А на лице всегда сияла такая милая глазу зрителя улыбка. Шайба от его клюшки летела – был ли это пас или бросок по воротам – с поразительной точностью: отклонение составляло не более дюйма. Передачи всегда были очень удобны для партнеров –
Нравилось мне и рыцарство этого спортсмена. По-видимому, он считал обязательным для настоящего хоккеиста обилие шрамов на лице: у него их было несколько десятков – своего рода визитная карточка отважного хоккейного бойца. У Бобби Халла была этакая особо надежная хоккейная посадка, что помогало ему в любых столкновениях сохранять устойчивость, – он красиво и легко нес свое туловище с широко развернутыми плечами и гордо поставленной головой. Не было, пожалуй, в канадском хоккее игрока, который бы столь же красиво и в то же время предельно экономно действовал в разных фазах игры.
Халл не был быстр. При солидном весе (около 87 кг) и при росте 178 см он не владел высокой стартовой скоростью. Но никто не смел сказать, что он медлителен. Халл поспевал всюду, мог догнать любого соперника и навязать ему единоборство, а в атаке – опередить любого. Сказывалась высочайшая техника маневра, где, как известно, экономность движений играет не последнюю роль.
Бобби Халл был результативным игроком. За время игр в НХЛ он забросил 610 шайб (не считая матчей Кубка Стэнли), сделал 560 голевых передач. И сегодня его имя в первых строках той таблицы, где отражены «достижения всех времен» профессионального хоккея.
У этого хоккеиста, помимо всего прочего, был удивительный дар предвидения. Он легко «читал» хоккей и знал, как может развиваться атака, куда последуют передачи, прострелы. А в моменты наивысшей кульминации перед воротами он, кажется, забывал обо всем на свете – его пытались сбить с ног, хватали за руки, били, провоцировали на драку, а он хладнокровно, не обращая никакого внимания на выходки соперников, делал свое дело. Пасовал, обводил, поддерживал атаку и как-то по-особому просто и логично завершал ее.
Ближе познакомился я с Бобби Халлом, когда в Советском Союзе решили издать его книгу, а мне предложили написать предисловие к ней. Кстати, книга эта таила в себе массу полезных советов, особенно молодым любителям хоккея, написана была хорошо, доступно, искренне. В этой своей книге «Моя игра – хоккей» Бобби Халл однажды сказал: «Хотя хоккей командная игра, в которой резко выступает индивидуальное мастерство, КОЛЛЕКТИВИЗМ в нем имеет решающее значение». Этот игрок, пожалуй, первым из числа профессионалов провозгласил приоритет коллективных действий, хотя, как сам он говорил, «тяжело «делить» с кем-либо каждый забитый гол».
Откуда-то он узнал, что у меня дома – своеобразный хоккейный музей. В своем рабочем кабинете храню коллекцию наград. Тут и правительственные, и спортивные – различные кубки, памятные призы, стена увешана вымпелами. А самое дорогое для меня богатство – клюшки выдающихся игроков мирового хоккея. Они огромным букетом красуются в углу в специально приспособленных корзинах. Во время своего последнего визита в Москву Халл вручил мне клюшку с автографом.
Он, как мне показалось, и на этот раз остался доволен своей игрой. Но все же спросил мое мнение о ней. Я ответил, что сыграл он лучше других – команда Канады выступила тогда в Москве не слишком удачно. «Но, – предупредил я Бобби, – не обижайся на меня. Я ведь тренер, а потому немного мясник, должен «рубить сплеча», говорить не только приятное, но и горькую правду». И посоветовал великому хоккеисту Бобби Халлу повесить коньки на гвоздь. Не каждому понравится такое. «Но ты же сам сказал, что я сыграл здесь лучше других!» – чуть не с обидой в голосе воскликнул мой собеседник. Тогда я достал свой блокнот и показал ему цифры. Во время игры Бобби пробежал по льду около четырех километров, а наш игрок Борис Михайлов – более десяти. И Бобби все стало ясно.