Hold Me

Paprika Fox

— Можешь, — сглатываю, делая глубокий вдох. — Можешь, напомнить сейчас, — это звучит, как просьба, услышав которую, парень явно теряет дар речи. Он поднимает вторую руку, осторожно касаясь ею моей щеки, скользит пальцами по коже, наблюдая за своим движением, после чего мы вновь пересекаемся взглядами. Лежу смирно, не шевелясь, чтобы не сбить его уверенность, правда, невольно приподнимаю голову, когда О’Брайен наклоняется, медленно целуя меня в край губы, после чего полностью накрывает их, искушает своими осторожными движениями, сильнее прижимаясь к моей груди своей. Давит ладонью на лицо, заставляя держать голову в одном положении. И поцелуй становится глубже. Я рвано выдыхаю ему в губы, когда действия парня грубеют, а рука сползает к моей шее. Я поднимаю ладони, касаясь пальцами его шеи, и чувствую, как скачет давление в выступающей под кожей вене. Дилан улыбается, не разрывая поцелуй, и тяжело, горячо дышит мне в губы, внезапно для меня разрывая поцелуй и опускаясь ниже, к шее, касаясь её губами. Запрокидываю голову, вонзая ногти в кожу его предплечья, чем вынуждаю парня опомниться. Он медленно прекращает усыпать кожу поцелуями, поднимая голову над моим лицом. Горячее дыхание обжигает губы. Моя грудь высоко поднимается. Мне тяжело справиться с внутренним

давлением, поэтому не скрываю своего дискомфорта. Мы опять близко. Ещё ближе. Дилан продолжает смотреть мне в глаза, нависая надо мной, и только сейчас чувствую, что одно его колено находится между моих ног. Это пробуждает странную щекотку внизу живота, от которой хочется начать извиваться, но не могу шевельнуться под О’Брайеном. Он опускает руку ниже, с моего плеча, мучает меня, проводя пальцам по бедру, и так же осторожно поднимает ладонь выше, касаясь бегунка на кофте. У меня перехватывает дыхание, когда парень медленно тянет его вниз, расстегивая молнию, а самое страшное, что я не сопротивляюсь, ибо всё тело охвачено жаром. Дилан опускает лицо ниже, касаясь своим носом моей щеки, и вовсе расстегивает кофту, сразу же коснувшись уже влажной кожи живота под тонкой майкой. Сжимаюсь, сильнее схватив его за ворот футболки, но не отталкиваю, а испускаю слабый стон, притягивая его ближе, и рука Дилана скользит дальше под майкой, двигаясь к моей груди. Замечаю, как дергаются его брови, когда он понимает, что на мне нет лифчика. Судорожно всасываю воздух, слегка выгибаясь в спине, когда парень большим пальцем проводит по моей груди, изучая последовавшую на его действия реакцию с моей стороны. Тепло. Нет. Теперь это не то самое тепло, которое я чувствую каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, или когда мы держимся за руки. Теперь это огонь. Пожар внизу живота, в груди. Это необычное для меня желание, возбуждение, неконтролимое ощущение. Пытаюсь. Правда, пытаюсь ровно дышать, сжимая губы, но всё равно вздыхаю через рот, запрокинув голову, когда Дилан касается губами моей шеи, но уже в сочетании с нежностью использует легкое покусывание кожи. Тихо мычу сжатыми губами, практически пища от удовольствия. Не отвлекаюсь, когда парень стягивает с меня рукава кофты, откладывая вещь в сторону. Делает всё медленно, без резких движений, и вновь нависает надо мной, целуя в губы. Пальцами скольжу к его волосам, сжимая, и рвано глотаю воздух, позволяя Дилану задрать ткань моей майки выше. Не понимаю, что со мной не так, но я не чувствую смущения, которое обычно одолевает всех тех, кто занимается подобным, но я даже помогаю парню.

Дело даже не в поцелуях. Дело в ощущениях.

В том, что я чувствую, находясь рядом с ним.

Если Томасу нужен алкоголь и наркотики, чтобы «забыться», то мне достаточно Дилана О’Брайена.

И сейчас мне охота выплеснуть всё то, что сидит внутри меня. Раньше я избавлялась от балласта при помощи увечий, но теперь… Теперь мне хочется добиться того же эффекта иным способом.

Прошу, Дилан, забери из меня это.

Обе руки скользят по моей спине, так что выгибаюсь, поворачиваясь набок, телом к парню, который крепко обнимает меня, прижимая к себе. И наше дыхание вдруг становится куда тяжелее, чем прежде, а поцелуи жестче, настойчивее, чем до этого. Словно мы оба хорошо понимаем, чего начинаем хотеть, и это напрягает нас, от этого всё так грубо. Приятная боль между ног уже доводит до дрожи в конечностях, и происходящее усугубляется, когда Дилан разрывает поцелуй, вновь взглянув мне в глаза. Теперь я понимаю настоящую причину того, почему он хотел спать раздельно, но… Я не считаю, что мы делаем что-то ужасное, за что мне должно быть стыдно. Ничего подобного. Касаюсь пальцами рук его лица, когда О’Брайен вновь опускает меня на спину, ладонью поднимая майку выше. Вижу, как сильно он сомневается и старается противостоять желанию, но контроль — это тяжело. И я его понимаю, поэтому приподнимаю голову, губами касаясь низа его подбородка. Оставляю поцелуй, заставляющий парня прикрыть веки:

— Эми… — глухо звучит в моих ушах. — Эмили, — повторяет, явно думая, что разговором сможет сбить наш настрой, но у меня нет сил слушать его и тем более пытаться ответить, поэтому начинаю мять пальцами кожу его плеч. Дилан глубоко дышит, вновь наклоняя голову, и целует мои ключицы, до боли сжимает кожу талии, дергая ткань майки выше, так что оголяет половину моей груди. Я поднимаю руки над головой, помогая парню стянуть с меня майку, и вновь запрокидываю голову, когда Дилан начинает усыпать меня поцелуями, начиная с шеи, и медленно спускаясь ниже. Всё тело вздрагивает от приятной судороги. Во рту сухо, но губы болят, пульсируют. Кусаю их, прогибаясь в спине, когда О’Брайен нависает надо мной, одно колено поставив между моих ног. Целует мой живот между ребрами, покусывая кожу, а я трясущимися руками тяну края его футболки, желая заставить его избавиться от неё. Дилан сжимает зубы, выполняя, и стягивает темную ткань через голову, оголяя вверх. Уже второй раз мое сердце сжимается от давления воздуха в легких. В темноте делать подобное куда проще. Ночь вновь становится моим домом. Скольжу по мышцам рук парня, который возвращается ко мне, целуя губы. Мне нравится ладонями чувствовать его горячую, уже слегка влажную, кожу. Нравится осознавать, что он ощущает то же самое, что и я. Нравится, что у нас это впервые. Дилан поднимает голову, смотрит мне в глаза, пока моя ладонь скользит по его груди к животу, ниже, медленно. Заполнить все свои мысли им — это потрясающая возможность забыть о других проблемах. Уверена, парень поступает так же. Вряд ли он успевает думать о матери и отце, пока мы вместе. Своего рода «взаимоспасение» от угнетения и апатии.

Напряжение между нами растет, когда я настигаю пальцами края его джинсов, не отводя взгляд в сторону, а рука Дилана опускается к шнуркам на моих пижамных штанах. Поверить не могу… Мой рассудок потерян. Я точно сошла с ума, раз вытворяю такое. Самое необычное, что я делаю это машинально, вовсе не задумываясь над действиями, будто… Это есть в каждом. Что-то животное, необъяснимое, заложенное природой. О’Брайен тянет один из белых шнурков, развязывая узел, продолжает смотреть мне в глаза, и я уже бросаюсь короткими вздохами, не в силах нормализовать дыхание. Грудную клетку разрывает скачущее сердце, а голову — давление. Дилан моргает, явно теряя уверенность. Его губы слегка приоткрылись, а охрипший голос врезался мне в сознание, вызвав странную реакцию в виде вибрации внизу живота:

— Остановиться? — глубоко дышит, скользнув

языком по нижней губе, а я проследила за этим движением, как завороженная. Остановить его сейчас будет самым настоящим мучением. И не только для него.

— Эмили, — он добивается ответа, шепча. — Черт, просто останови меня, — просит, хмуря брови, потянув края моих штанов вниз. — Эмили?

Мне не удается ответить. Ибо я не хочу. Это неправильно? Я должна желать и молить его о прекращении?

Пальцами нащупываю пуговицу на его джинсах и слышу, как Дилан судорожно всасывает воздух, когда расстегиваю её, так что тяжело вздохнув. Парень нервно моргает, качая головой, и заикается:

— Черт, Эмили, ты… — резко прижимается лицом к подушке возле моей головы и мычит в неё, когда я тяну бегунок ширинки вниз. В голове всё крутится вопрос: «Почему это должно быть неправильно? Почему я должна стыдиться своего желания?» Ведь я впервые чувствую себя настолько живой, нормальной, ибо не сижу в своей комнате и не выбираю между поджиганием кожи и удушением. Мне нравится то, что я делаю сейчас. Так что мне всё равно, что думают по поводу этих чувств другие. Пускай они стыдятся и пытаются пристыдить. Я сама отвечаю за себя, поэтому…

Тихо мычу, когда Дилан вновь начинает целовать мою шею, опускаясь к ключицам. Его рука ослабляет пояс спальных штанов, пальцы тянут мягкую ткань ниже, по ногам, которые покрываются мурашками, заставляя меня улыбнуться, прикрыв веки от наслаждения. Чувствую, как губы парня так же растягиваются в улыбку, ведь он чувствует мурашки под ладонями, и отрывается от моей шеи, осторожно сгибая мои ноги в коленях, чтобы стянуть штаны. Опускается к моему лицу, оставляя поцелуй на щеке, опускается к скулам, поднимается к виску, тяжело дышит мне в ухо, пробуждая во мне ещё больше желания. Пальцами глажу его спину, поднимая руки к шее, начиная мять кожу. Голыми ногами касаюсь его бедер, сдавливая их, и О’Брайен сглатывает, опустив одну руку к своим джинсам, поднимает на меня глаза. Карие. Темные. Горький шоколад. Молча жду, пока парень сам примет решение. Я не собираюсь не подталкивать его, не останавливать. Дилан глубоко дышит, прижимаясь своим лбом к моему, и прикрывает глаза, как и я, пока вместе давим руками, стягивая с него джинсы.

Кажется… Я окончательно двинулась умом.

Нет, мы оба рехнулись.

========== Глава 27. ==========

Медленные движения. Никакой неприятной грубости, неуместной жесткости и отвратительной многим животности. Проявление их страсти заключается в привычной осторожности, странной для других неумелости, незнания и неуверенности в действиях. Даже сейчас ощущение неловкости можно отрыть где-то глубоко в груди, но её полностью затмевает горячее чувство внизу живота. Боль, которая так приятна девушке уже со слабыми мазохическими привычками. Она невольно понимает, что все те увечья, что приносила себе изо дня в день, просто рядом не стоят с тем удовольствием, что получает сейчас. С тем, как быстро бьется её сердце, с давлением в висках, что приносит слабые болевые ощущения голове. Эта тяжесть чужого тела. Эмили скользит одной ладонью по напряженным мышцам руки Дилана, а другой сжимает его затылок, глотая каждый его тяжелый вздох. Парень прижимается своей щекой к её мокрому виску, пальцами правой руки держится за подголовник кровати, а левой — мнет влажную кожу талии девушки, которая от каждого его медленного движения морщится, с наслаждением тихо мыча сжатыми губами. И её слабые стоны усыпают кожу спины парня мурашками, заставляют дрожать от удовольствия, ронять непроизвольные горячие вздохи и сильнее прижиматься своим носом к её щеке, чтобы вдохнуть приятный аромат кожи. Эмили Хоуп пахнет морем. Дилан пальцами зарывается в её волосы, и девушка закидывает голову, позволяя ему прижаться губами к коже её шеи. Близко. Они слишком близко друг к другу. Горячо. Жарко. Невыносимо душно. Хоуп пищит, впиваясь пальцами в предплечье парня, который еле заставляет себя разжать веки, остановив осторожные толчки:

— Больно? — еле шепчет, не в силах приподняться, чтобы видеть лицо Эмили, которая мотает головой, задыхаясь:

— Мне тяжело дышать, — хрипит и глотает комнатный воздух полной грудью, когда Дилан справляется с вялыми трясущимися руками и приподнимается на локти, нависая над ней, чтобы дать девушке восстановить дыхание. Сам сжимает губы, глубоко дышит через нос, с «опьянением» наблюдая за тем, как грудная клетка Хоуп высоко поднимается, после чего опускается, а сама девушка прикрывает мокрые веки, хватая воздух влажными губами. И её вид завораживает, пленит взгляд, всего О’Брайена, который не может отвести глаз, понимая, что доходит до точки предела, просто наблюдая за тем, как она дышит. Дышит под ним. Дышит, запрокидывая голову. Дышит, вызывая в нем еще больше желания. Эмили возвращает голову в нормальное положение, взглянув на Дилана. Так необычно рассматривать его с такого ракурса, понимать, что он очаровывает. Странно лежать вот так, чувствуя, как колотится его сердце, ощущать напряжение, словно ваши тела — одно целое. И это потрясающе. Хоуп проводит пальцем по его щеке, касаясь родинок, и замирает в ожидании, когда парень наклоняется, вновь прижимаясь своими бедрами к её, а губами касается мокрого лба, оставляя поцелуй. Эмили поглощает его, вновь прикрывая веки и вонзая короткие ноготки в плечи Дилана, притягивая его ближе, чтобы уничтожить расстояние между ними. О’Брайен еле сдерживает глухой стон, сжав губы, когда девушка трется ногами о его бедра, ерзая под ним. Парень всего на секунду забывается, не стерпев, и сильно толкается, отчего Эмили выгибается, до боли сжав пальцами его волосы, и пищит, с дрожью в теле переживая давление внизу живота.

— Прости, — сразу же извиняется Дилан, скользнув языком по своим мокрым губам, а Хоуп быстро качает головой:

— Ничего, — со вздохом уверяет, находя боль приятной. О’Брайен понимает, что дольше не продержится, вот, почему у него сводит ноги. Еле контролирует свои действия, пытаясь не забывать о партнерше, даже не осознавая, как приятны ей эти болевые покалывания.

— Прости, — ещё раз шепчет, утыкаясь лицом в подушку рядом с головой Эмили, у которой нет сил для ответа. Она сжимает губы, чтобы не стонать слишком громко, и морщит нос, когда Дилан обхватывает её тело одной рукой, а другой опять же зарывается в волосы девушки, с судорогой сильнее вдавливая свои бедра в её. Оба сжимают веки, чувствуя, что подходят к пику удовольствия, так что дыхание становится тяжелее и горячее. Хоуп прижимается губами к шее парня, который продолжает тихо извиняться, вызывая тем самым вибрацию в животе девушки. Она шепчет неразборчивое в ответ, простонав в ухо Дилану, когда тот делает грубый последний толчок, дрожащей рукой схватив её за бедро.