hollis d pereval v seredine puti
Шрифт:
Chronos — это равномерное, поступательное движение
времени; kairos — время, раскрывающееся в своем глуО
бинном измерении. Таким образом, 1776 год для амеО
риканцев означает существенно больше, чем обычный
календарный год; это — трансцендентное событие, определившее каждый последующий год в современО
* Letters and Papers from Prison, p. 210.
32
Глава 2
ной
вынужден увидеть в своей жизни нечто большее, чем
просто хронологическую последовательность лет. Чем
более бессознательным остается человек — что очень
легко в нашей культуре,— тем с большей вероятноО
стью он будет рассматривать жизнь лишь как посО
ледовательность событий с неизвестным концом,
значение которого прояснится с течением времени.
Когда человека потрясает его бессознательное, тогО
да ось вертикальной размерности, kairos, пересекает
горизонтальную плоскость его жизни. И тогда у него
появляется перспектива погружения в глубину: «Кто
я всеОтаки такой и куда меня влечет?»
Переход через Перевал происходит, когда челоО
веку приходится заново задавать вопросы, которые
однажды уже появлялись в его детском сознании, но со временем стерлись из памяти. Этот переход
начинается тогда, когда ему уже не удается избежать
проблем, которые ранее получалось обходить стороО
ной. К нему неумолимо возвращается вопрос о его
идентичности, и он уже не может уклониться от его
решения. Повторяю: переход через Перевал в сереО
дине пути начинается с вопроса: «Кто я такой, если
вычесть мою индивидуальную историю и те роли,
которые мне приходилось исполнять?»
Наше прошлое постоянно присутствует в нашей
психике, оно динамично и автономно: оно сформиО
ровало нас и продолжает оказывать свое воздейсО
твие. Так как мы были созданы для исполнения соО
циальных ролей, например, роли супруга, родителя
или добытчика в семье,— мы проецируем свою иденО
тичность на эти роли. Джеймс Аджи начал свою авО
тобиографическую повесть так: «Сейчас вы узнаете
о летних вечерах в Кноксвилле, штат Теннеси, о том
времени, когда я там жил и вполне успешно выдавал
себя за ребенка»*. Все великие вопросы появились
* A Death in the Family, p. 11.
На подступах к Перевалу
33
еще тогда, когда мы были детьми и по ночам, лежа
в своей кроватке, молча наблюдали за взрослыми, не
спуская
Но бремя образования, вживание в роль родителя
и постепенное окультуривание со временем вытесниО
ли детский трепет и заменили его социальными ожиО
даниями и культурными нормами. Аджи завершает
свое предисловие, вспоминая о том, как взрослые
брали его из кроватки «как самое близкое и любимое
в доме существо: но они никогда, ни за что, ни сейО
час, ни потом не говорили мне, кто я такой, и никогда
об этом мне не скажут»*.
Такие серьезные вопросы придают ценность
и значимость нашей жизни. Если мы забываем о
них, то попадаем в плен социальных условностей, пошлости и в конце концов — отчаяния. Если нам поО
счастливится достаточно пострадать, то испытанные
потрясения пробудят сопротивляющееся сознание, и
эти вопросы встанут перед нами вновь. Если же у нас
хватит мужества и желания самим позаботиться о сеО
бе, то через эти страдания мы сможем вновь вернуть
себя к жизни.
Хотя некоторые из нас встречаются со своим
Я в результате какойОто беды или несчастья, преО
дупреждения о грядущих страданиях возникают
гораздо раньше. Мы почти не ощущаем легких подО
земных толчков у нас под ногами, а потому сначала
просто не обращаем на них внимания. ТектоничеО
ские толчки, старшие братья тектонического напряО
жения, происходят еще до того, как мы полностью
их осознаем.
Я знаю человека, который в двадцать восемь
лет достиг всего, о чем мечтал: стал доктором наук, обзавелся семьей, опубликовал книгу, получил хоО
рошую преподавательскую должность. Впервые он
почувствовал близость сейсмических толчков через
* Там же, p. 15.
34
Глава 2
несколько лет после того, как достиг желаемого: он
стал скучать и постоянно ощущать недостаток энерО
гии. С ним случилось то, что в той или иной мере
случается с большинством из нас. В последующие
десять лет он написал еще несколько книг, у неО
го родилось еще несколько детей, ему предложили
еще лучшую преподавательскую должность. Вся
его деятельность подчинялась определенному раО
циональному плану и производила очень хорошее
внешнее впечатление, являясь типичной карьерной
лестницей, по которой все мы стремимся как можно
выше подняться, проецируя на нее свою идентичО
ность. Когда ему исполнилось тридцать семь лет, он оказался в глубокой депрессии, которая до этого