Холод и яд
Шрифт:
– Стоять. Шапку одень!
Варя разочарованно отпустила дверную ручку и обернулась. Белая мягкая шапочка чудом не прилетела ей в самое лицо – Варя едва успела её поймать и тут же недовольно поморщилась:
– Ну па-ап, это же детский сад!
– Менингит заработать хочешь? На улице под сорок градусов. – Папа проверил на телефоне прогноз погоды: – Ну вот, минус двадцать восемь. Околеешь.
Варя шумно выдохнула и повертела шапку в руках. Она-то надеялась, что с отъездом мамы хотя бы ходить будет, как многие девчонки: без шапки, лишь едва накинув капюшон. Ещё раз просительно взглянула на папу, хотя и понимала, что это, в общем-то, бессмысленно. Он никогда не отступал от своих слов, как бы его ни
– Ну я капюшон наки…
– Шапку одень, – многозначительно приподнял брови папа, и его карие глаза, такие же, как у Вари, сверкнули холодом стали.
– Надень, – пробурчала Варя, вкладывая в это слово всё своё недовольство, а потом натянула шапку, закрывая серебряные гвоздики-звёздочки.
– И в кого ты такая умная, а? – ядовито усмехнулся папа, подходя к двери.
Варя развела руками и, задорно наморщив нос, заметила, что есть в кого, а потом клацнула кнопкой вызова лифта. Папа, качнув головой, хотел было закрыть дверь, но Варя ойкнула, метнулась к нему, чтобы поцеловать в колючую щёку. Он в ответ чмокнул Варю в нос.
Лифт пришёл. Варя кинулась к нему, на ходу бросив через плечо:
– А я ещё кофе сварила, как ты учил!
– Ну всё! Жизнь удалась! – рассмеялся в ответ папа и тут же шутливо пригрозил: – Артёму привет. И предупреди, что если в следующий раз меня зазря гонять из кровати вздумает – я ему крылья пообломаю.
Двери захлопнулись.
В лифте Варя то снимала, то надевала шапку, взлохмачивая косичку всё больше и больше. Можно было, конечно, сунуть шапку в карман – вряд ли папа стал бы следить за нею из окна, но внутри отчаянно забилась совесть, заставляя с зубным скрежетом скрыть шапку под капюшоном. «Проклятая совесть, – засунув руки в карманы, Варя уставилась на чёрные маркерные записи неприличного характера на желтоватых стенах. – Ладно, так хотя бы не так убого». Едва двери старого лифта содрогнулись и с каким-то загробным скрежетом раздвинулись, Варя пулей вылетела вон.
Пронизывающий ветер взметнул вверх колючие снежинки, Варя поёжилась, зарылась носом в мягкий шарфик и натянула шапку по самые мочки ушей. Она определённо оказалась не лишней.
– Привет, – мягкий и чуть хрипловатый голос друга заставил Варю испытать целую гамму эмоций: от леденящего душу ужаса до желания прибить Артёма сиюсекундно.
– Привет, – недовольно поджала губы Варя: – Ну и зачем?
Артём с иронией упрекнул Варю в вечном недовольстве и пригрозил повернуть назад. Варя шутки не оценила. Лишь, поёжившись от утреннего морозца, вгляделась в лицо Артёма, так чётко освещённого грязно-жёлтым фонарным светом. Следы вчерашней драки в глаза бросились сразу: разбитый уголок губы, красно-лиловый синяк на скуле, пластырь на лбу, торчащий из-под жёстких каштановых прядей.
Снова щемящее чувство сдавило грудь, и Варя оглядела зловеще чёрный двор. В душе повисло на тоненькой нити необоснованное ожидание угрозы. Варя, стянув варежку, невольно коснулась синяка на скуле Артёма. Он содрогнулся и едва уловимо поморщился – больно. Варя тут же отдёрнула руку, как от огня, и, потупив взгляд, всё же осуждающе качнула головой:
– На твоём месте я б никуда не ходила.
– Хорошо, что мы на своих местах, – натянуто рассмеялся Артём, а потом легонько хлопнул её по плечу: – Варь, правда, расслабься. С переломами же ходил. А тут всего-навсего пара синяков.
– Пара синяков, – передразнила его Варя. – Да у тебя рожа, как у уголовника!
– Ла-асковая ты, – Артём задумчиво потёр синяк. – Да ладно, не парься! Сегодня в городе я не один в таком боевом раскрасе приду в школу. Даже в нашей школе таких красавцев будет трое.
Варя осуждающе покачала головой. К неприятному непонятному страху прибавилось ощущение, будто это последняя их с Артёмом встреча.
Артём кивком головы поманил Варю за собой. Она осталась на месте, задумчиво покусывая губу и прислушиваясь к себе. Артём решительно отошёл шагов на десять, а потом обернулся и широко развёл руки в стороны. Варя, мотнув головой, потёрла переносицу и в два шага (остаток расстояния просто проскользила по ледяному накату) врезалась в грудь друга. Он сдержанно охнул и тепло обнял её, прижимаясь щекой к виску. Варя рвано вздохнула и подняла голову, заглядывая в светлые, зелёные с янтарными вкраплениями, глаза, сиявшие под грязным фонарным светом живыми огнями:
– Тёма! Может, ты всё-таки пойдёшь домой? А то мало ли что…
– Всё хорошо, – Артём, напоследок крепко приобняв Варю, плавно отпустил её. – Идём, уже без пятнадцати.
– Но Илья…
Варя в растерянности теребила варежки, не зная, как ещё убедить друга остаться.
Она не знала, почему это так важно. Просто отчаянно хотела, чтобы сегодня, только сегодня, его в школе не было. Артём сердито засунул руки в карманы, ускоряя шаг:
– Даже Лерка не пыталась мной так манипулировать. Поддержала моё решение. Это моё дело, Варь! Мой выбор, – Артём резко остановился и крутанулся на пятках. – Мне не стыдно за этот выбор. А тебе?
– Нет, – тихий шелест слов потонул в вое ветра над двором.
– Тогда хватит глупостей. Надо поторопиться, а то Янина Сергеевна нам обоим устроит казнить нельзя помиловать.
– Да, – неестественно усмехнулась Варя и тут же обиженно закусила губу. Терпеть не могла, когда её с кем-то сравнивают. Но всё же поравнялась с Артёмом и, взглянув на его сосредоточенное лицо, постаралась сказать как можно искренней: – Я, наверно, просто параноик.
Артём похлопал Варю по плечу, призывая расслабиться. Она выдохнула, посмотрела на синее-синее небо, на котором ещё мерцали далёкие белые точки звёзд. «Лерка его поддерживает, – пренебрежительно наморщилась, слушая перехруст снега под ногами. – Кто бы сомневался! Она проныра. Лишь бы помиловаться с ним. Бе! Хотя, может, Тёмка прав? Ну что может случиться? Подумаешь – предчувствие. Не все предчувствия сбываются, у меня ж интуиция не мамина».
У мамы сбывалось девяносто процентов точно. Она могла вскользь упомянуть о внезапно накрывшей мысли, незначительной по своему масштабу (например, о внезапной проверочной по ненавистной Варе математике), и она сбывалось. Незамедлительно или через некоторое время. Мама шутливо звала себя ведьмой и учила Варю прислушиваться к своей интуиции.
У Вари не сбылось пока ничего. Может, оттого что чаще всего это были не предчувствия, а желания. Может, она просто не умела слушать.
Сейчас Варя постаралась запихать подальше это неприятное беспокойство и попыталась посмотреть на Артёма тепло, игнорируя упоминание о его девушке. Он шёл чуть впереди широкими шагами, распинывая в разные стороны крупные ледышки. Взгляд его был непривычно мрачен и угрюм. Липкий холод, навевающий опасность, снова настойчиво зацарапался в груди, принуждая бояться грядущего. Варя тяжело вздохнула и заторопилась поравняться с Артёмом.
Впрочем, в этом не было смысла. Они были вместе, но как будто порознь – каждый шёл, засунув руки в карманы и утонув в своих мыслях, сомнениях, терзаниях. Как будто и друзьями не были никогда. От этого в душе было болезненно пусто и тошно.
– Тём… – осторожно позвала Варя, и тут же её ноги разъехались на ледяном накате, припорошённым тонким слоем льда.
Варя хаотично замахала руками, пытаясь сохранить равновесие, но рюкзак предательски тянул вниз. Артём резко схватил её за руку и рванул на себя. Переборщил. Варя глазом моргнуть не успела, как они оказались в сугробе рядом с проезжей частью. Мимо пронеслась машина.