Холод пепла
Шрифт:
— Не будьте слишком строги с ней, я ее уже отчитала.
— Николь, я вам уже говорил, что вы слишком сентиментальны по отношению к Ивонне. Если сегодня мы не будем с ней строги, завтра строгость проявят другие, причем для них любые способы будут хороши. В полдень, до обеда, вы принесете мне этот дневник, чтобы я смог спрятать его как можно дальше от родильного дома.
Маленький Вальтер громко заплакал. Николь тут же наклонилась над его кроваткой. Вальтер метался, его лицо стало пунцовым. Николь нежно взяла его на руки и принялась качать. Ребенок вскоре замолчал.
— Полагаю, сейчас ему нужен покой, — сказал доктор Коше. — Мы слишком
— Этот ребенок нуждается в ласке, — возразила Николь. — Не понимаю, почему нежность по отношению к детям считается здесь преступлением.
Николь знала, о чем говорит. С первого взгляда было ясно, что она, несмотря на молодость, имела большой опыт общения с детьми.
— Есть новости от отца Ивонны? — шепотом произнес она. — Она каждый день спрашивает об этом.
— По словам мадам Гильермо, для него все складывается не так уж плохо. Если он будет вести себя осторожно, думаю, ему ничего не грозит. В данный момент репрессивная политика Виши обходит его стороной.
Анри Коше предпочел умолчать о том, что несколько дней назад в Париже были взорваны синагоги. К счастью, обошлось без жертв. Доктор боялся, что Николь не сумеет удержать язык за зубами и напрасно испугает Рашель. Понизив голос и убедившись в том, что они по-прежнему одни в комнате, он добавил:
— Я знаю, что постоянно твержу вам об этом, но повторяю: мы не должны рисковать. Что бы там ни случилось, Ивонна и ее ребенок смогут покинуть родильный дом только через несколько месяцев. Малейшая ошибка может привести к фатальным последствиям. И поверьте, эта война не скоро закончится.
— Значит, это правда: Советский Союз терпит поражение.
— Нет, сейчас это утверждать слишком рано. Немцы двигаются на Москву, и советские войска несут тяжелые потери. Говорят о тысячах убитых и раненых, но в настоящий момент русские сумели приостановить немецкое наступление. Не знаю, сколько времени они продержатся. Николь, я очень боюсь, что мы останемся здесь надолго.
Глава 29
Алиса вошла в гостиную в тот момент, когда я клал листы дневника на диван. Я находился под сильным впечатлением от прочитанного. Когда наконец лебенсборн Сернанкура полностью раскроет все свои тайны? Я предположил, что медсестра Николь, которой доверилась Ивонна, была не кем иным, как Николь Браше, убитой два месяца назад. Но я пока не хотел говорить на эту тему, поскольку она могла увести нас далеко от дневника Ивонны.
— Значит, эта молодая женщина, Ивонна, была еврейкой?
— Да, еврейкой. На самом деле ее звали Рашель Вейл.
— Для чего ты дала мне все это прочитать? Чтобы показать, что с помощью медсестры Абуэло защитил юную еврейку, спрятав ее в лебенсборне?
— И для этого тоже. Но главное, чтобы у тебя сложилось правильное представление о том, чем занимался Анри во время войны.
Внезапно я почувствовал себя неуютно. Мне стало стыдно за то, что я так безапелляционно судил Абуэло после его смерти.
— Но что делала эта молодая женщина в нацистском родильном доме?
— Ее отец был евреем, а мать — голландкой протестантского вероисповедания. Мать умерла задолго до войны. По словам твоего деда, у Рашель была особенная внешность. Белокурые волосы устраняли все подозрения относительно ее подлинного происхождения.
Тут я понял, что, возможно, видел Рашель… Она была среди молодых женщин, стоявших на крыльце поместья в том фильме, который у меня украли.
— А «мадам Г.»,
— Да. Эли Вейл, отец Рашель, был врачом в Париже. Как клиницист, он пользовался заслуженным уважением. До войны сын мадам Гильермо тяжело заболел. Все специалисты, которых она приглашала, думали, что у него брюшной тиф, однако лечение не давало никаких результатов. Отчаявшись, она обратилась к врачу, слава о котором передавалась из уст в уста. Он диагностировал вирус животного происхождения, вызывавший лихорадку и нарушения работы легких. Этот врач спас мальчику жизнь. Эли Вейл отказался брать с мадам Гильермо больше денег, чем он привык получать от своих пациентов. Тогда она поклялась, что никогда не забудет, чем ему обязана. Каждый год, в день, когда Эли Вейл спас ее сына, она посылала ему записку с напоминанием, что остается его вечной должницей.
— Благородная женщина…
— Да. Твой дед до конца своих дней восхищался ею. В начале 1941 года, когда Рашель забеременела, Эли Вейл собирался переправить дочь в свободную зону, но потом передумал. Он связался с мадам Гильермо и попросил ее о помощи. В то время эта женщина возглавляла ассоциацию, опекавшую семьи военнопленных. Я не знаю, как именно она была связана с лебенсборнами. Так или иначе, когда мадам Гильермо впервые увидела Рашель, она была… поражена ее внешностью. Ведь она не ожидала увидеть блондинку. И тут ей в голову пришла совершенно безумная идея. Она поняла, что сможет претворить в жизнь опасную стратагему и одним выстрелом убить двух зайцев: спасти дочь человека, которому стольким была обязана, и сыграть с немцами злую шутку, поместив еврейку в самом сердце организации, радеющей о «расовой чистоте». Но ее замысел мог осуществиться только при содействии твоего деда. Мадам Гильермо взяла на себя все формальности, а твой дед должен был оберегать Рашель в лебенсборне. При такой поддержке молодая женщина могла чувствовать себя в полной безопасности даже в стане врага.
После всего, что рассказала мне Элоиза о лебенсборнах, эта история показалась мне невероятной.
— Но ведь немцы тщательно изучали прошлое и происхождение женщин, поступавших в эти родильные дома…
— У Рашель были фальшивые документы, а мадам Гильермо пользовалась определенным влиянием. Немцы побаивались ее. Никто не осмелился бы придираться к ее протеже. Однако мадам Гильермо знала, что существует условие, без которого попасть в родильный дом было невозможно: отец ребенка должен быть эсэсовцем, сотрудником полиции или немецким солдатом. Мадам Гильермо занялась поисками подходящей кандидатуры. Ей повезло. Она вышла на эсэсовца, погибшего в начале 1941 года в Париже в результате покушения. Все тщательно проверив и позаботившись о том, чтобы ее история казалась правдоподобной, мадам Гильермо заявила, что именно этот человек был отцом ребенка Рашель. У немцев не было никаких причин не верить ей. Они провели поверхностное расследование и пришли к выводу, что все так и было.
Небо покрылось облаками, и гостиная погрузилась в полумрак. Я встал, чтобы зажечь люстру.
— Что стало с Рашель? — спросил я, садясь на диван.
— Как следует из дневника, во время третьего триместра беременности у Рашель возникли осложнения. Она начала испытывать боли внизу живота, что, вероятно, было связано с преэклампсией… Рашель родила в декабре 1941 года, за две недели до срока.
Алиса встала и прислонилась к камину. При тусклом освещении ее силуэт, казалось, растворился в полутьме.