Холодная ярость
Шрифт:
Люди сгрудились неподалеку от провала, с ужасом наблюдая, как предательский разлом медленно приближается к металлическому остову воздушного судна, буквально прямо на глазах поглощая метр за метром.
– Я делал это прямо возле этой дырки, – продолжал возбужденно комментировать происходящее укутанный в какую-то хламиду шейх, – и пока, извините меня, писал, смотрю, а она уже совсем в другом месте! Вон, сами посмотрите. – И он указал на желтый след, указывавший на соотношение движения льда и выделений шейха.
– Теперь спасайся, кто может и кто как может, – тихо произнес турист-пенсионер своей
– Срочно выносите раненых и топливо для костра, – негромко скомандовала одна из стюардесс, взяв на себя лидерские функции, хотя и она прекрасно понимала, что толку от этого нет никакого. Если внутри салона костер еще хоть как-то помогал, согревая людей, то разводить огонь посреди ледяного острова не имело никакого смысла: вокруг огня поместится восемь-девять человек, не больше. Даже всех раненых и детей не разместить, что уж говорить об остальных?
И тем не менее костер был нужен хотя бы для того, чтобы была надежда. Так уж устроен человек – пока есть огонь, теплится хоть какая-то надежда. Хотя бы для тех, кто еще может греться…
Впрочем, команды стюардессы были абсолютно лишними. Все все прекрасно понимали. Люди помогли выбраться раненым, вынесли из разбитой машины все, что могло еще сослужить хоть какую-то службу, и стали молча обживать арктическую пустыню, рассаживаясь прямо на брошенные на снег куски пластика и обшивки…
Спустя час самолет заскрежетал металлическими частями, накренился и повис над пропастью, опираясь на перебитые крылья. А еще через какое-то время что-то в нем хрустнуло, и небесная птица со страшным грохотом отправилась в свой последний полет – прямиком в разверзшуюся пропасть.
Странное дело, но среди пассажиров не царило никакой паники, никакой истерики. Все будто бы приняли свою предстоящую участь как данность, безропотно ожидая неминуемой развязки. Даже не было столкновений за место поближе у костра. Только время от времени кто-то подходил ненадолго и протягивал к огню посиневшие, озябшие руки. Раненые молча отодвигались, уступая место очередному пассажиру, затем так же тихо возвращались на места. Не слышно было ни стенаний, ни детского плача, ни разговоров. Люди безмолвно сидели, покрываясь снегом и постепенно превращаясь в еще живые сугробы. Ждать развязки было не долго.
– Лучше бы сразу в щепки… – тихо простонал второй пилот побелевшими губами, – такие мучения… Знал бы, что так выйдет, своей рукой вдавил бы штурвал…
– Ну, что вы, – мягко возразила ему одна из бортпроводниц, – еще ведь ничего не известно. – Она попыталась успокоить раненого летчика.
– Да ладно, – попробовал улыбнуться пилот, – вы уж простите меня, если я был грубоват иногда. – Он загодя просил у своих подчиненных прощения.
В ответ обе девушки нагнулись и поцеловали его в обе щеки.
– Или я действительно что-то слышу. – Летчик вдруг немного напрягся. – Или Харон решил переправить меня на тот берег на моторной лодке… Ну-ка, девочки,
– Верно, – прислушались и бортпроводницы, – как будто что-то трещит…
Мерный стрекот постепенно нарастал, и пилот выхватил пистолет. Вся обойма ушла в воздух, изрядно переполошив уже успевших примерзнуть ко льду пассажиров. И, словно отзываясь, в ответ раздалось несколько выстрелов, взвизгнул и замолк ревун, а спустя минут пять совсем неподалеку от пассажирского стойбища вспыхнули несколько фальшфейеров и стали приближаться.
– Выньте из огня что-нибудь! – приказал он своим помощницам, доставая запасную обойму. – Нужно просигналить. Жгите все, что только можно. И дыма, дыма побольше! – крикнул он вслед девушкам.
Но и без них переполошенные выстрелами люди уже слышали ответные выстрелы, видели оранжевое пламя и, быстро сообразив, стали швырять в еле тлеющий костер все, что только могло гореть, – вплоть до вещей, в которые кутались от мороза.
Пламя на секунду поперхнулось от такого количества пищи, но затем, сообразив, чего от него хотят, вспыхнуло яркими и дымными языками.
Как это ни странно, но выстрелы раздались и с противоположной стороны. Правда, звучали они потише и слышались издалека. Очевидно, с другого бока к людям шла вторая партия спасателей. Как бы то ни было, помощь была уже совсем близко, и меньше чем через десяток минут к умирающему костру выскочило несколько снегоходов с вооруженными и хорошо экипированными людьми.
– Спокойно! – крикнул Уайнсли и на всякий случай дал в воздух очередь из автомата. Ошалевшие от столь неожиданного появления спасителей, пассажиры повскакивали со своих мест, и возбужденная толпа, галдя и выкрикивая мольбы, рванула к солдатам. – Всем оставаться на своих местах! – снова крикнул майор и еще раз пальнул в воздух. – Помощь будет оказана всем без исключения! Я прошу вас потерпеть несколько минут и не мешать моим людям!
Успокоенная выстрелами толпа поутихла, и коммандос деловито принялись разбивать походный лагерь. Майор еще раз сверился со сканерами обоих оборудованных снегоходов, связался с базой в Туле, передал координаты и подошел к одной из стюардесс.
– Мэм… – начал было он и осекся.
На противоположный край широкой заснеженной площадки, на которой разместились потерпевшие крушение люди, выскочили аэросани, в которых сидело несколько человек в белом камуфляже.
– Вы ждали еще кого-нибудь? – Майор с удивлением глянул на бортпроводницу.
– Мы уже никого не ждали, – тихо ответила девушка, едва шевеля замерзшими губами.
– Вот, глотните. – Уайнсли протянул девушке плоскую фляжку. – Это обязательно поможет, – добавил он и, сдернув с плеча автомат, двинулся навстречу нежданным пришельцам.
Аэросани, однако, промчались мимо майора, обдав его снежной пылью, подкатили вплотную к пострадавшим людям и остановились. Из машины выскочили два человека и принялись сноровисто выгружать на снег тюки и коробки.
– Майор Уайнсли, – представился коммандос, подойдя к аэросаням. – Морская пехота Соединенных Штатов Америки, – веско добавил он.