Холодное блюдо мести
Шрифт:
— Однако я слышал краем уха, — начал осторожно подбираться к основной теме разговора потомок ирландских скотоводов, — это было не единственное происшествие за вчерашний день, случившееся в высоких широтах.
— Да, — не стал скрывать Валерий Васильевич, изобразив на своем лице горечь от понесенных потерь. — Вчера, примерно в то же самое время, что и произошел воздушный инцидент, какая-то группа диверсантов, неустановленной государственной принадлежности, высадилась на одном из островов архипелага Новая Земля, и предприняла атаку на объект Министерства обороны.
— Ай-яй-яй! — воскликнул Трамп, изображая фальшивое сочувствие,
— Атака была отбита, диверсанты понесли огромные потери, а некоторые из оставшихся в живых, были взяты в плен, — многозначительно закончил Афанасьев, явно намекая на что-то большее, чем произнес.
Но на Трампа намек не произвел никакого впечатления. Главные слова уже были сказаны русским сатрапом. Он не обвинил в нападении Соединенные Штаты, и то, слава Богу!
— Диверсанты были англоговорящими, — опять слегка поднажал русский.
— Английский язык — язык доброй половины человечества. Он очень универсален для общения между различными этническими группами, — отмахнулся президент от намеков на участие в этом деле граждан своей страны.
— При нападении диверсантов погибло большое количество гражданских лиц, я уж не говорю про военнослужащих, — начал потихоньку сердиться Валерий Васильевич и злые огоньки вспыхнули в глубине его глаз.
Трамп не мог этого не заметить, поэтому постарался сгладить образовавшуюся шероховатость:
— А вот это уже, чистой воды — терроризм, — констатировал он тоном окружного судьи. — Как вы намереваетесь с ними поступить?
— А как я, по-вашему, должен поступить? Они захвачены с поличным на месте преступления, с оружие в руках. Они — враги без пощады и жалости, убивающие мирных граждан. А как надо поступать с врагами, ворвавшимися в дом среди ночи и убившими почти всех его обитателей? — задал русский риторический вопрос и сам же на него ответил. — Таких врагов надо безжалостно уничтожать в назидание иным, алчущим крови агнцев.
— Вы совершенно правы! Террористы всех мастей недостойны жалости и снисхождения, — поддержал его президент.
«Ага, голубчик! Значит, ты не горишь желаньем видеть в живых свидетелей своей авантюры. Хорошо. Так и запишем» — подумал Валерий Васильевич. На этот раз Рудов правильно все понял и в знак одобрения незаметно оттопырил большой палец.
— Врагов всегда надо уничтожать, — продолжал витийствовать хозяин Овального кабинета. — И у вас, и у меня их слишком много, как внешних, так и внутренних. Разница лишь в том, что вы имеете неограниченный круг возможностей в этом плане, как человек, наделенный неслыханными в демократическом мире полномочиями. Я же, как воспитанный в духе демократии и уважения к Конституции Соединенных Штатов, вынужден с осторожностью применять к ним крайние меры, довольствуясь правом удаления в отставку, — слегка забылся в своих грезах Трамп, но быстро спохватился. — И это, несмотря ни на что, является величайшим достижением нашей великой демократической цивилизации, которой вы пока лишены, в силу объективных причин. Но я льщу себя надеждой дожить до тех времен, когда и вы сможете вкусить ее плоды и встать рука об руку с нами, — закончил он слишком пафосно и ненатурально
«Хм, интересно, на что он намекает?» — подумал Афанасьев, внимательно изучая мимику лица говорящего.
— Я не стану сейчас открывать с вами дискуссию по поводу демократичности
— Да, — заквохтал американец, изображая нечто вроде смеха, — тут я, пожалуй, вынужден с вами согласиться. Мы — сугубые практики, далекие от теоретических изысков. Поэтому, пусть вокруг этого ломают копья наши эксперты, а мы постоим в сторонке и понаблюдаем, чьи доводы в пользу той или иной модели окажутся весомей.
— В иное время я бы с удовольствием присоединился к толпе зевак, наблюдающей за высокоумными спорами высоколобых ученых мужей, но, увы, не располагаю временем. У меня, как у повара в ресторане, кипят на плите сразу несколько кастрюль, и я вынужден хвататься, то за одну, то за другую, действуя в ручном режиме управления, — вздохнул Афанасьев.
— Неужели у вас тоже появилась оппозиция, которая не дает вам уснуть по ночам? — прищурился Трамп, в надежде услышать, что-нибудь в этом ключе, но просчитался.
— Страны с диктаторскими режимами, к коим вы относите сейчас и Россию, всегда были более толстокожи к выходкам оппозиции, если та, не переходит определенных дозволенных поведенческих рамок. У нас проблемы более серьезные, нежели клановые войны между демократами и республиканцами.
— Это, какие же? — скривил рот президент, выражая, тем самым, недовольство пренебрежительным отношением русского диктатора к подковерной борьбе в Конгрессе и Сенате.
— Вы, наверное, уже слышали, что вчерашние неприятности для нас не ограничились инцидентами в воздухе и отражением атаки диверсантов? — опять пригорюнился Валерий Васильевич.
— Да, — кивнул Трамп, — мне докладывали о случившейся перестрелке на границе с Украиной, — вернул должок пренебрежительности злопамятный янки.
На этот раз кривить лицо в скрытом негодовании пришлось уже главе российского государства.
— Вам видимо неправильно преподнесли информацию, господин президент. Не было никакой перестрелки на границе с сопредельным государством. Это был ничем не спровоцированный массовый и варварский налет баллистическими ракетами малого радиуса дальности по мирному городу, вовлекший за собой большие человеческие жертвы среди гражданского населения, — жестко и бескомпромиссно выразился Афанасьев.
— Война в тех местах идет уже шесть лет, поэтому неудивительно, что в какой-то момент она выплеснулась за ограниченную территорию конфликта. К тому же я не исключаю, что это была маленькая месть за ваше июльское вмешательство в боестолкновения, вылившееся в обстрел украинской столицы крылатыми ракетами повышенной мощности, — язвительно усмехнулся Трамп.
Эта его наглая ухмылочка разом вывела из состояния душевного равновесия не только самого Афанасьева, зло поджавшего свои губы, но и Рудова, заворочавшегося в своем креслице, как растревоженный ранней весной медведь. По выступившим желвакам на скулах Афанасьева, президент понял, что совершил большую оплошность в диалоге, но осознание этого пришло с запозданием.