Холодное блюдо
Шрифт:
– Как оно продвигается?
– Что, прости?
– Дело. Уверена, именно о нем ты и думаешь. – Вонни отхлебнула из стакана и ждала ответ, пока я пытался придумать, как аккуратнее ее отвлечь. – Все нормально. На твоем месте я бы только о нем и думала.
Я улыбнулся, кивнул и опустил взгляд.
– Я надеялся провести вечер с тем, кто никак не связан с этим делом.
– Хорошие ожидания, – ответила она, выглядывая из-за ободка стакана.
Я тоже отпил из своего и обдумал ситуацию.
– Я провел день в резервации с Генри.
Зазвонил телефон, Вонни ответила
– Договорилась?
– Она мне перезвонит. Мне не хотят уступать права на минеральные ресурсы. – Вонни ненадолго замолчала. – Прости, это ужасно грубо, но если я не займусь этим сейчас, то уже вряд ли получу этот дом.
– Ничего, – улыбнулся я. – А ты тот еще делец.
– Я слежу за ситуацией. Я сейчас покупаю много недвижимости в южной части Паудер. Даже купила участок у семьи тех парней.
– У Эсперов?
– Там хотят построить электростанцию… – Я улыбнулся шире. – Что?
– Просто я видел в тебе барона-разбойника.
– Баронессу-разбойницу, – ответила Вонни, а потом посмотрела на огонь.
– Что-то не так?
Она ответила не сразу.
– Нет, просто вспомнила ту девочку.
– Мелиссу?
Вонни повернулась ко мне.
– Да. Летом она убиралась здесь с тетей, но недолго. – Казалось, она расстроилась, а потом сменила тему. – Уолтер, как тебя угораздило работать в правоохранительных органах?
– В морской пехоте, во Вьетнаме.
Я долго смотрел на нее, впитывая все детали. Ее волосы были распущены, и я заметил, какими густыми и здоровыми они были, с одной стороны лица их удерживала одна серебряная заколка с гравировкой, создавая за ухом красноватый занавес. Как в театральной ложе перед главным представлением. Открытая серьга представляла собой что-то вроде шпоры, усыпанной маленькими бирюзовыми и коралловыми камнями и свисающими цепочками. У Вонни были прекрасные уши, даже лучше, чем мои. Вблизи я разглядел морщинки вокруг ее глаз, и они тоже были красивыми. Из-за них волчий прищур немного смягчался, а приятный карий цвет ее глаз казался манящим, как ил на берегу ручья, призывающий снять обувь и походить по нему босиком.
Я немного поежился и начал:
– Я выпустился в 66-м, лишился отсрочки и попал в морскую пехоту. Когда мне прислали письмо, я до жути испугался. Черт, я даже не знал, что тебя могут вот так определить в пехоту. Я прошел подготовку на Пэррис-Айленде, и из-за высокого роста меня перевели в военную полицию морской пехоты, а это означало, что мне поручат такие невероятные миссии, как работа в зоне контроля дорожного движения, обеспечение безопасности конвоев, расследование дорожно-транспортных происшествий и патруль запретных зон. Ну и, конечно, традиционное поддержание порядка и дисциплины в батальоне. – Я повернулся, взглянул на Вонни и выпрямил спину для пущего эффекта.
– Пожалуй, такое не забывается.
Я рассмеялся и снова посмотрел на огонь.
– Это точно. Оглядываясь
– Война?
– Война, армия, другая страна, черт, да я и к Калифорнии не успел привыкнуть. Так вот, я решил посвятить себя полицейскому аспекту. Казалось, только в нем был какой-то смысл. Было трудно, потому что морская полиция – не официально оформленная специальность. Мы были всего лишь копами на ротации, действовавшими под командованием офицеров морского флота. Мне повезло, и через какое-то время я набрался опыта и авторитета как следователь.
– Каким образом?
– Раскрыл пару дел.
– Ты не хочешь об этом говорить?
Я снова начал наблюдать за огнем.
– Это нехорошие истории.
– Не «хорошие»?
– Не «счастливые».
– А. – Вонни заерзала и добавила в наши коктейли рома. – А похоже, что я люблю слушать только счастливые истории?
– Может и нет, но я не хочу рассказывать печальные. – Она продолжала держать мой стакан и не отдавала его, и я рассмеялся. – Ладно, убедила.
Я отпил практически чистый ром и задумался, вспоминая все события.
– В январе 68-го меня направили переговорщиком в 379-ю эскадрилью воздушной полиции, 379-ю группу боевой поддержки, назначенным офицером отдела расследований воздушной полиции. Несколько военнослужащих проходили через базу ВВС Таншоннят, и многие из них, так скажем, занимались самолечением.
– Получается, воздушная полиция попросила помощи у пехоты?
– Нет, все совсем не так. Меня вызвали не они, а офис начальника морской пехоты. Так я смог бы пройти обучение, не прекращая работать на своего офицера следственных операций, он был кадровым офицером ВВС и, соответственно, ненавидел меня до глубины души, потому что я был морским пехотинцем.
– А никто не сказал ему, что мы сражаемся с Северным Вьетнамом?
– Только как второстепенный фронт. – Я рассмеялся над абсурдом этой старой ситуации. – Меня приставили к нему, но он не считал меня своим протеже. Я часто разнимал драки, патрулировал отдаленные районы вроде Лаоса и Камбоджи…
– Ты шутишь?
– Да, но зато я встречал Марту Рей. – На этот раз Вонни искренне расхохоталась. – Не пойми меня неправильно, многие из сотрудников воздушной полиции были профессионалами, но их перегружали работой, а иногда взгляд со стороны правда помогает. Вьетнамцы продавали свой товар прямо на базе в обмен на товары черного рынка. В основном лидерами были представители из вьетнамской военной полиции. Я сообщил о проблеме ВВС.
– Наверное, тебя за это погладили по головке.
– Я всегда начеку.
– Что еще? Ты сказал, дел было несколько.
– Да. – Я снова отпил и поставил стакан на колено, чистый ром с остатками сахара и палочкой корицы был на удивление хорош. – На базе убили проститутку. У нас не было никакой юрисдикции, но я создал свою личную компанию.
Вонни положила руку на спинку дивана рядом с моей головой.
– Как ты выжил на такой работе? В смысле, тебе не все равно. – Она чуть прикрыла глаза. – Такое часто происходит после тридцати лет в подобной профессии?