Холодное пламя
Шрифт:
– Лес на западе тоже горит. Не думаю, что…
– Послушай, – прерывает Нил, подходя к Пушинке и наливая ей воды. – Недавно к отцу обратился какой-то хрен из Миссулы. Он хотел выкупить часть «Дыхания», чтобы построить туристическую базу.
Я приподнимаю брови, потому что впервые слышу об этом.
– Скажи мне, что это шутка, – ворчу я.
Эти туристы в последние пять лет стали настоящей занозой в заднице. Флэйминг не переживет, если здесь построят целую базу для городских.
Нил толкает меня локтем, когда мы опираемся на
– Похоже, что я шучу?
Согласен, не похоже.
– Что ответил дядя Алан?
– Отец скорее умрет на ранчо, чем отдаст хоть кроху нашей земли. Конечно же он отказал.
– И думаешь…
– И я думаю, что городские те еще твари. Они просто так не сдаются.
Я приподнимаю ковбойскую шляпу, проводя рукой по волосам. Сегодня солнце сошло с ума и испепеляет все на своем пути. Кажется, даже сквозь крышу и головной убор, у меня все равно нагревается голова.
– Нил, я понимаю, ты хочешь быть начеку, но эти пожары носят скорее стихийный характер, они затяжные. Хоть и могут вспыхнуть от глупых костров. Если бы это были целенаправленные поджоги, то огонь был именно в низине. Нет смысла сжигать половину Холма, когда можно с легкостью пожечь подлесок около ранчо, который моментально перекинется на пастбище.
– Ты в курсе, что твоя речь совсем не успокаивает? – морщится он.
– Я и не пытался тебя успокоить.
Нил закатывает глаза.
– Мог хотя бы попытаться. Знаешь, в отличие от тебя, у меня нежное сердце.
Я игриво толкаю его, и Пушинка блеет так громко, словно ей нужно позвать на помощь, чтобы защитить своего драгоценного хозяина.
– Эта коза ненавидит меня. И, возможно, весь мир.
– В этом вы с ней и похожи, – хохочет мой друг-идиот, направляясь к загону для лошадей.
Один из работников ранчо скачет на Жемчужине, поднимая пыль. Две другие лошади Аметист и Янтарь бегут за ними рысцой.
– Как она? – кричит ему Нил.
– Лучше, – отвечает тот, сбавляя ход. – Сегодня она даже заигрывала с Янтарем. Думаю, у нас намечается летний роман.
Нил улыбается, наклоняя поля своей шляпы.
– Вчера Жемчужина весь день оказывалась выходить из стойла. Моя девочка испугалась, – покровительственно произносит он, не адресуя последнюю фразу никому конкретно.
Нил убьет за свою лошадь, а Жемчужина всегда была только его и… Мии.
Я же люблю Янтаря. Этот жеребец теплого коричневого цвета, который на солнце отливает медом, а его грива и хвост такие же иссиня-черные, как ночи Флэйминга.
– Ну, видимо, Янтарь нашел способ развеселить ее. – Я протягиваю руку в загон, и моя лошадь сразу припадает к ладони.
– Скажи ему, чтобы он не прикасался к моей девочке. Я тебе этого не прощу.
– Прости, дружище, но…
При звуке грузовика я оглядываюсь через плечо и замолкаю.
– Мия нашла себе новую подругу? – хмыкает Нил, опираясь спиной на загон и устремляя взгляд на старый грузовик моего деда, на котором разъезжает Мия.
– Типа
– Весь город на ушах из-за этой Лили, говорят, она преподает у Ричарда. – Нил продолжает смотреть в направлении двух девушек. Одна из которых ощутимо прожигает мой затылок своими синими глазами.
Я ничего не отвечаю и уже хочу пойти вывести из загона Янтаря, чтобы уехать на нем отсюда к чертовой матери, как моя вездесущая сестра кричит на все гребаное ранчо так, что ее слышат даже рыбы в самом дальнем озере.
– ЧТО ТЫ ТУТ ЗАБЫЛ?
Мой раздражающий друг любезно кричит в ответ:
– МОЛОКО.
Когда звук быстрых шагов Мии достигает моих ушей, я, тяжело вздохнув, разворачиваюсь. Лили стоит рядом с ней и с интересом рассматривает все вокруг. Ее ярко-розовый льняной сарафан выделяется на фоне… ну, на фоне всего. Я не знаю, как эта женщина может остаться незамеченной хоть где-нибудь. Блондинистые волосы с темно-русыми прядями перекинуты на одно оголенное плечо, с которой спадает тонкая бретелька сарафана.
Я отвожу взгляд, понятия не имея, куда смотреть, ведь это вездесущее розовое безумие то и дело привлекает к себе внимание.
– Зачем тебе молоко? – Мия складывает руки на груди, куда в эту же секунду устремляется взгляд Нила.
Я бью его локтем под дых. Придурок переключается на длинные ноги Лили. И, что странно, я хочу ударить его еще сильнее. Это заставляет мое обычно спокойное сердце грохотать в груди.
И не в первый раз.
Я чуть не запустил долбаный фонарь в череп своего брата, когда он строил из себя лондонского денди и целовал руку Лили. Меня раздражало, что это все происходило в моей машине. Они занимали мое время. Пускай развлекаются в другом месте.
Именно это я себе и говорил, когда проставлял график дежурств на неделю, где фигурировало имя моего брата.
Я мог быть говнюком, когда меня злили. А Лили и Томас не просто злили, а приводили в бешенство. Их светские беседы заставляли сосуды в моей голове лопаться от напряжения и чужеродного гнева.
– Ваша мама попросила козье молоко, – отвечает Нил.
Мия хмурится, смотря на него как на дурака.
– Мама не просила молоко. Тем более козье. Я бы знала.
Две головы синхронно поворачиваются ко мне, смотря на меня с недоумением. Я подавляю ворчание.
– Она просто не сказала тебе, – обращаюсь к Мие.
– Но…
– Что она тут делает? – Кивком указываю на Лили, прерывая расследование сестры. – В сарафане с открытыми плечами и без шляпы. Ты хочешь сгореть и упасть в обморок от солнечного удара. Это тебе не Лондон, городская девушка.
Нил присвистывает, снимая свою шляпу.
– Бог ты мой, кто тебя укусил? Слишком много слов за одну минуту от Марка Саммерса.
Он подходит к Лили и надевает на нее свою шляпу. Я так сильно сжимаю челюсти, что еще чуть-чуть, и у меня треснут зубы.