Холодное пламя
Шрифт:
Это притяжение… оно обвивает меня, как виноградная лоза, заставляет хотеть прижаться спиной к его груди. Я напоминаю себе, что все временно. Флэйминг временный. Мистер Июль временный. Это притяжение тоже должно притупиться со временем, но за последнюю неделю оно только нарастает.
– Итак, сколько здесь коров?
– Это секретная информация.
– Правда? – серьезно спрашиваю я.
– Да. Первое правило ковбоя: никогда не разглашай количество своих коров.
– Но они не твои.
–
Я толкаю Марка локтем в живот, и у него даже не сбивает дыхание, в то время как у меня, кажется, перелом лучевой кости.
– Ауч. Что за хрень?
– Это называется пресс. У твоих городских парней такого не было?
Я бросаю на него взгляд через плечо. Он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица, но его глаза… Они выдают всего эмоции. В них заметно пляшет веселье, как маленькие разлетающиеся искорки от костра.
Он профессионально улыбается глазами, как Тайра Бэнкс, и я хочу сфотографировать его на свой мертвый телефон.
– У меня никогда не было парней.
Марк так резко закашливается, что бледнеет. Я улыбаюсь и говорю сквозь приступ смеха:
– Прискорбно, согласна.
– Ты девственница? – нагло спрашивает он.
Я задумываюсь и постукиваю по подбородку.
– Нет, монашка.
Марк тяжело вздыхает.
– Ты ужасна.
– Ой, да ладно тебе, – я похлопываю его по руке, которая держит поводья. – Признайся, тебе тоже нравится наша химия.
– Я всегда больше любил физкультуру.
Мои щеки начинают болеть от улыбки, и мне приходится разминать рот, словно у меня что-то застряло в зубах.
– Итак, парни… – Марк не отпускает тему, что удивительно, ведь мне казалось, его интересуют только камни, ну или Янтарь, потому что он молчит и не раздражает.
– Я не девственница, – произношу со смешком. – Ты не так понял. Я хотела сказать, что у меня никогда не было парня… ну, в плане отношений.
Я прикусываю губу и морщусь. Не думала, что почувствую себя неудачницей, когда скажу это вслух.
Марк ничего не отвечает, дает мне время собраться с мыслями. Признаю, иногда его молчание действительно полезно.
– Не знаю, как объяснить. Мужчины просто приходили и уходили. Некоторые были моими партнерами по танцам, что автоматически исключало их из претендентов для построения отношений. Другие просто спали со мной и сбегали на утро, пока я не успевала открыть глаза. Видимо, как-то не складывалось. Было не время и не место для отношений. – Я хмурюсь, поглаживая гриву Янтаря. Размеренный стук копыт и шум ручья где-то неподалеку успокаивают меня. – Или же я просто никому не подходила.
На протяжении всей жизни.
Ни матери.
Ни семьям.
Ни партнерам.
Ни тренерам.
Ни мужчинам.
Ни-ко-му.
– А как же первая любовь?
Этот вопрос удивляет меня. Не думала, что Марк из тех людей, кто верит в первую
– У тебя была она? – тихо, почти еле слышно спрашиваю я, потому что у меня такое ощущение, что мы не хотим делиться этим разговором даже с Янтарем.
Марк напрягается всем телом. На его руках проступают вены от того, как сильно он сжимает поводья.
Если бы я была уверена, что мое прикосновение не отвергнут, то положила свою ладонь и нарисовала бы произвольные узоры вокруг его костяшек, чтобы он расслабился. Но, к сожалению, за яркой и смелой оболочкой Лили Маршалл, живет трусливая и неуверенная девочка. Мне ее жаль. И я мечтаю от нее избавиться.
– Мы говорим о тебе, – наконец-то отвечает Марк.
– Нет, у меня не было первой любви. У меня вообще не было никакой любви.
Вновь наступает тишина, которая, к моему удивлению, уже ощущается намного комфортнее, чем та, что была в машине. Возможно, от мистера Июля впервые не исходят негативные вибрации?
– Получается, не только в маленьком городе отсутствуют необходимые для жизни вещи.
Моя грудь начинает гореть оттого, что этот грубый, недовольный и закрытый мужчина считает любовь необходимой для жизни вещью.
– Ты даже не представляешь, – сквозь ком в горле произношу я.
– Ты говорила, что в Лондоне тебя ничего не держало? У тебя никого нет?
– У меня есть я.
Когда мы приближаемся к холму, то мне открывается прекрасный вид: солнце уже близится к закату и приближается к горам. Желто-оранжевый свет окрашивает деревья и пастбища, а безоблачное небо начинает розоветь. Рассматривая всю эту красоту, замечаю огромный участок холма, над которым все еще стоит небольшой смог, а огромное черное пятно выделяется на нем, как кровоточащая рана.
– Мы успели. Все могло быть намного хуже. – Видимо, Марк замечает, куда я смотрю. – Счет всегда идет на секунды. Лес дышит, а мы как врачи, которые борются за каждый его вдох.
За мое дыхание тоже боролись однажды, и почему-то я решаю, что мне хочется об этом рассказать. У меня не так часто возникает желание говорить о своем прошлом, но есть в этом мужчине что-то такое, что раскрепощает. Возможно, рядом с ним я чувствую себя в безопасности, даже если он постоянно ворчит.
– Меня нашли новорожденной в канализации.
Марк вновь закашливается. Вероятно, мне нужно поработать над преподнесением информации.
– Знаю, ты не спрашивал, и, возможно, тебе вообще неинтересно, но, слушая тебя, я поняла, что однажды ко мне тоже кто-то успел. Хотя всю жизнь мне казалось, что я сама себя спасла.
Марк заставляет Янтаря остановиться и слегка наклоняется, чтобы посмотреть на мой профиль. Я ощущаю, как его взгляд проходится по каждой черте лица, словно он пытается понять меня без слов.
– Расскажи мне. – Его голос звучит тихо, но уверенно.