Холодные дни
Шрифт:
– Это я понимаю.
Он снова слабо улыбнулся.
– Хотелось бы тебе верить, – сказал он. Потом сделал глубокий вдох и повернулся ко мне, снова опустив руки вдоль бедер. – Но есть люди, чья безопасность зависит от меня. И я не могу себе этого позволить…
Я поднялся – очень медленно и неохотно.
– Хват, я не желаю этого боя.
– И у тебя будет шанс избежать его, – сказал он. – Я собираюсь дать тебе время до полудня на то, чтобы убраться из города, Гарри. Если и после этого я увижу тебя, то уже не буду тратить время на разговоры и не буду вызывать тебя на честный бой. Если ты серьезно говоришь, что принадлежишь
– Не думаю, что могу это сделать, – сказал я.
– И я не думал, что сможешь, – тихо сказал он. – Времени у тебя осталось до полудня.
Мы обменялись кивками. Затем он отступил к своему внедорожнику, ни на секунду не спуская с меня глаз. Оказавшись в машине, он завел ее и тут же уехал.
Я снова опустился на бампер «хаммера» и закрыл глаза.
Великолепно.
Сюрприз за сюрпризом.
Мне нравился Хват. Порядочный парень. И, насколько я знаю, став Летним Рыцарем, он ни разу не злоупотребил своей властью. Люди в сверхъестественном сообществе относились к нему с симпатией и уважением. Однажды я видел его в деле. Он был гораздо более грозным и пугающим, чем тот перепуганный паренек, каким я встретил его впервые.
Я не хотел драться с ним.
Но, возможно, он не оставит мне выбора. Работа у Мэб – не игры со щенками и котятами, и подписываясь на нее я это знал. Если даже она не была злом в чистом виде, то была порочной, жестокой и безжалостной. Я не сомневался, что Мэб в свое время уничтожила немало порядочных людей, тем или иным образом. Историям о Зимнем Рыцаре уже столетия, и титул этот носили самые разные негодяи. В том числе и знаменитые. Жиль де Рэ. Андрей Чикатило. Джон Хэйг. Фриц Хаарманн [47] . Будь я на месте Хвата, а он на моем, я, наверное, нажал бы на спусковой крючок даже не задумавшись.
47
Жиль де Рэ, маршал Франции, садист и серийный убийца детей, «Синяя борода». Джон Хэйг – английский серийный убийца, казнен в 1949 г. Фриц Хаарманн – немецкий серийный убийца, «мясник из Ганновера», казнен в 1925 г.
Я прислонился головой к машине, слегка ударившись о корпус.
Томас опустился рядом со мной, и «хаммер» просел еще ниже.
– Ну?
– Что «ну»?
– Он собирается вернуться?
– Не важно, – сказал я.
– А я уверен, что важно.
Я покачал головой.
– Не важно, потому что он порядочный парень, и я не собираюсь причинять ему вред.
– Он может не оставить тебе выбора.
– Выбор есть всегда, – сказал я. – В том-то и штука, старина. Всегда, всегда есть выбор. Варианты, которыми я располагаю, может быть, настоящий, тотальный отстой, но это не значит, что выбора нет.
– Ты позволил бы ему убить себя? – спросил Томас.
Я посмотрел на него:
– Нет. Но вреда я ему не причиню.
Мой брат молча посмотрел на меня, потом поднялся и ушел.
В воздухе разлилось мерцание, и появилась Молли, встав в десяти футах от того места, где стоял Хват во время нашей беседы. С унылым выражением лица она проводила взглядом удаляющегося Томаса.
Я подмигнул ей:
– И долго ты тут стоишь?
– Я вылезла с твоей стороны
Я улыбнулся.
– Тотально нечестно.
– У меня был учитель, который все время повторял, что если я ввязалась в честную драку, значит, одна из сторон совершила ошибку.
– Похоже, твой учитель был болваном.
– Иногда он дело говорил, – пожала плечами Молли. Она искоса посмотрела на уходящего Томаса и добавила: – Знаешь, он ведь просто боится. Не хочет терять брата дважды.
– Знаю, – сказал я.
– Но я всерьез горжусь тобой, босс, – сказала она более тихим голосом. – В смысле… знаю, в последнее время тебе приходилось принимать тяжеленькие решения. Но мой отец сказал бы, что с этим ты был прав. Выбор есть всегда.
Я проворчал что-то бессвязное.
– Но если я все-таки ввяжусь в стычку с Хватом, – сказал я, – я не хочу, чтобы ты участвовала в этом.
– Почему нет?
– Потому что фэйри ведут счет, – сказал я. – И они никогда не оставляют счета неоплаченными.
– Если бы это сказала я, ты ответил бы, что не мне делать выбор.
– И был бы прав, – сказал я и вздохнул. – Кузнечик, у меня проблем и так невпроворот. Оставь это. Ради меня.
Она взглянула на меня так, будто я попросил ее проглотить жука.
– Я постараюсь.
– Спасибо, – сказал я и протянул руку.
Она помогла мне встать.
– И что дальше?
– Телефонный звонок. Пошли.
Глава 20
– Меня не волнует, насколько он занят, – сказал я в телефонную трубку. – Мне нужно с ним говорить. Точка.
Мы были в гостиной Томаса. Он растянулся в глубоком кресле. Ужасающе хай-тековый вид матовой стали, всегда отличавший эту комнату, сейчас смотрелся мягче с занавесками на окнах и всевозможными украшениями – явно рука Жюстины. Томас, подобно большинству мужчин, рассматривал расшитую подушку как что-то, чем удобно швыряться.
Одна подушка шмякнулась о мою грудь.
– Очень уж ты с ними ласков, Гарри, – пробормотал он.
Я прикрыл трубку рукой.
– Вежливостью с этими людьми ты ничего не добьешься. Поверь мне. – Я снова обратился к трубке. – Нет, – сказал я. – Не по этой линии. Она прослушивается. Просто скажите ему, что Пончик-Бою нужно поговорить с ним или информированным оперативником высокого ранга, лично – в течение часа.
Томас беззвучно, одними губами изобразил слово «оперативник», и растопырил пальцы поднятых ладоней, показывая какого ранга должен быть этот оперативник. Я швырнул в него подушкой.
– И не надо мне никаких оправданий, – сказал я. – Он может добраться сюда, если, черт дери, захочет, и мы оба это знаем. Перезвоните. – Я бросил трубку на рычажки.
– Сегодня, совсем недавно, – сказала Молли, сидевшая на полу, – кое-кто сказал мне что-то насчет несжигания мостов. Дай подумать… Кто бы это мог быть?
– Молчать, – рыкнул я. – Я знаю, что делаю. – Я повернулся к Томасу. – Сколько жучков Лара рассовала в твоей берлоге?
– Гарри, – голос Томаса звучал оскорбленно, и получалось у него здорово – как в театре. – Я ее брат. Она никогда не вела бы себя так с собственной плотью и кровью, со своим родным, дорогим братом.