Холодные и теплые предметы
Шрифт:
В каждом нормальном человеке живет ребенок. Ребенок не живет только в зомби. Жизнь ударила зомби тяжелой кувалдой по голове. Он ведет правильную жизнь, не говорит, не делает и не думает глупостей. Глупости делают нормальные люди из мяса и костей. Нормальным людям нужно, чтобы их понимали, даже если они выглядят при этом полными идиотами. Их прямая речь – это речь без изысков. Нормальные люди имеют право на ошибку. Они дурачатся и ошибаются в любом, даже преклонном возрасте. Они просто нормальные люди. Они становятся ненормальными, когда влюбляются. Тогда нет никаких законов и старых привычек,
Я даже не знаю, красивый Игорь или нет. Это совсем неважно. Я где-то вычитала, что красивые люди красивы одинаково, а некрасивые некрасивы по-разному. Потому мне на это наплевать, так же как наплевать на его статус и отсутствие денег. Я хочу, чтобы моя любовная лодка разбилась о быт. Если я не буду этого хотеть, мне никогда не привязать сокола крепкой веревкой.
Есть только одна вещь, о которой мне не хочется вспоминать, не хочется думать ни под каким видом. Я затолкала ее в особый сундук моей памяти. Закрыла на большой амбарный замок и отряхнула руки. Я хочу свой кусочек счастья. Хочу до смерти! Меня хоть кто-нибудь понимает?
Он расстелил рубашку на траве. У его рубашки будет мой запах, запах нашей перекрестной нежности. Память о внутриартериальном вливании света. Я даже не заметила, как внезапно перестала думать, осознавать себя. Я была уже не я. Мое сердце выстрелило Шагающим ангелом, и он помчался по моему телу, чтобы снова вернуться назад. На свое место. В мое сердце. В самое яблочко.
Мы стояли у моего подъезда, взявшись за руки. Ладони замком, как карабин.
– Не стирай рубашку, – шепнула я ему на ухо.
– Не буду, – пообещал Шагающий ангел.
Он коснулся рукой своего уха. Оно пылало от ожога. Я обожгла его своим дыханием. Нарочно.
Глава 10
Димитрий бросился качать пресс как одержимый и стал ходить в тренажерный зал. Ни с того ни с сего решил делать себе талию. Флаг в руки!
Я застала его с гантелями; он орал как сумасшедший, что я за ним шпионю. Я повертела пальцем у виска. Потаскал бы всю ночь мешки по пятьдесят килограммов каждый, образовалась бы не только талия – извилины стали бы извилистей.
Мне жаль женщину, которая была его женой. Очень.
– Почему ты развелся? – спросила я его.
– Не твое дело! – отрезал он.
Я улыбнулась, он опять взбесился.
– Я изменял ей. Направо и налево, – сказал он и тут же пожалел: – Кроме тебя, у меня никого нет. Ты не думай.
Я и не думаю. Флаг в руки. Мне же легче. Был бы повод избавиться. А это прекрасный повод. Оскорбленная женщина уходит навсегда. Что может быть красивее?
Он завел моду звать меня инфантильной без всякой причины. В довершение ко всему напрямую попросил меня переехать к нему. У меня все внутри оборвалось. Только этого не хватало! Я срочно включила стерву.
– Мне нужно личное пространство, – холодно сказала я. – Я так привыкла. Привычки сложно перебороть. Для этого необходимо время.
Димитрий хотел что-то ответить, но передумал. И слава богу!
Что за жизнь? То одно мешает, то другое под ногами путается.
Я слушаю себя и удивляюсь. Что я несу? Во мне живут два человека.
Димитрию нужна такая женщина, какой я была до встречи с Игорем. Хотя нет. Ему нужна хорошая женщина. Я попала в параллельный мир и решила быть доброй. Может, его с кем-нибудь познакомить? По-умному, невзначай. А что? Неплохая идея. Срочно займусь поиском жертвы. Все будут счастливы и довольны. Сплошной хеппи-энд.
Я правда стала добрее. Даже лучше отношусь к Димитрию. Как к другу. Доброму старому другу. Я забочусь о нем. Чувствуете? Я хороший человек. И я найду ему хорошую, добрую женщину.
Игорь работает без устали. Бесконечно. Мы почти не видимся. Только звоним друг другу каждый день. Мне страшно. Мой Шагающий ангел может умереть от истощения. Я ненавижу то, что может его до этого довести. Ненавижу не человека, а жизненные обстоятельства.
Любить друг друга нужно не в темных норах своих домов. Любить друг друга нужно на открытом воздухе. Главное, чтобы не было чужих людей, своими глазами они запятнают вас, как грязью. Любить друг друга нужно посреди огромного, светлого мира. Там, где бесконечный солнечный свет. Поэтому чаще влюбляются весной, а любят летом согласно биоритмам планеты. Любовники живут фотосинтезом, как растения. Им это нужно, чтобы не умереть от теплового удара. Избыточной теплоты любви. Она должна найти выход и вырваться наружу. Если этого не случится – красное размягчение мозга и разрыв сердца.
Я глажу руки-крылья моего Шагающего ангела. На них вздутые вены, даже в покое. Он носит тяжелые мешки тяжелой жизни. На его вздутые вены падают мои слезы.
– Ты что? – смущается он.
Я целую его руки, стоя на коленях, в ложбинку между большим и указательным пальцами.
– С ума сошла, – говорит он, стоя передо мной на коленях.
Мы молимся друг на друга, как язычники. Мы идолопоклонники друг друга. Нас отправят в ад после смерти по многим причинам. Надо успеть до смерти попробовать рай. Насладиться им на полную катушку. Так, чтобы умирать было не страшно. Не зря.
Шагающий ангел смертельно устал от жизни и от любви на цветущем лугу. Не знаю, отчего сильнее устаешь, от тяжелой работы или от беспредельной любви. Он спит, его голова на моих коленях. Я тихонько-тихонько вожу пальцем вокруг его глаз, рта, носа, губ, запоминая его черты, как слепая. Я провожу пальцем по его губам, он смешно морщится, а я улыбаюсь. Еще раз и еще раз, пока он не чихнул и не проснулся.
– Прости, – шепчу я, обжигая его лицо своим дыханием.
Он обхватывает меня руками, и я уже внизу.