Холодные песни
Шрифт:
Заторможенный страхом, Игорь некоторое время позволял себя рассматривать – поворачивать свою голову так и этак, а потом медленно поднял руки и ухватился за запястья существа. Такие тонкие – он потянул кукольные ручки в стороны, осторожно, стараясь не давить, словно отваживал от себя настырного ребенка, заинтересовавшегося чертами его лица. Одновременно с этим Игорь подался назад.
Ладони существа висели слева и справа от его лица, будто наушники без оголовья, которые Игорь хотел снять. Они были трехпалые и серые, эти ладони, все в мелких кратерах. Игорь отбросил их с отвращением, и существо уползло в шахту, напоследок
Игорь отшатнулся – левая нога соскользнула с края ванны – и повалился назад, больно приложившись спиной о порожек. Выполз в коридор, вскочил, захлопнул дверь, вставил ноготь большого пальца в прорезь шайбы фиксатора и повернул. Что он еще мог сделать? Сбежать?
Сбежать из своей квартиры?
Позвать на помощь? Но кого? Председателя? Священника?
Он представил, как чужие ноги в грязных ботинках топчут дорогой немецкий паркет, унюхал острый запах пота… И еще… Над ним ведь будут смеяться – без вариантов. «У меня там, в вентиляции… домовой». Будут смотреть как на человека, которому нужна помощь.
Может, и правда нужна?
Нет, чушь, он видел то, что видел. Но домовой мог убраться по вентиляции в другую квартиру – Игорь наверняка испугал его, возможно, сильнее, чем испугался сам.
Игорь безотчетно тер щеки и уши, которые горели от прикосновений гипсовых ручек, и вдруг застыл.
Как… как он назвал существо из вентиляции?
Он щелкнул выключателем, но, испугавшись чего-то, тут же выключил.
Домовой. Он назвал его домовым.
Игорь двинулся прочь от двери в ванную.
Он все-таки сбежал.
Побродил по району, путано думая о том, что видел в ванной. Может, все-таки показалось… А что, всякое ведь бывает, а тут еще трения с Катей, этот чертов альбом, платье, сапожки… нет, ну откуда они у нее? Зачем? По квартире расхаживать? Упрекать его – это запросто, а прислушаться в мелочах…
Зарядил противный дождик. Игорь спрятался под капюшоном толстовки. Не заметил, как вышел к стеклянному кубу новенького офисного здания. Поднял голову. На каком этаже работает Катя? Не там ли, где открыта на проветривание огромная стеклянная панель?
Он сел на лавку недалеко от главного входа и закурил, пряча сигарету в кулаке. Мыльно пахли акации, в ветвях роился мелкий дождь. Под люком шумела предательница-вода.
– Ты же не веришь в эту хрень с домовыми?
Кривое отражение в зеркальном волнистом фасаде не отвечало.
Сигареты закончились. Закончился и дождь. Озябший Игорь с бараньим упорством ждал на лавочке.
Катя вышла через сорок минут после окончания рабочего дня. Выпорхнула из «стекляшки» в компании пиджачно-брючных коллег. До Игоря долетел ее беззаботный смех, от которого что-то загустело и поднялось в желудке. Высокий позер в светлом костюме размахивал руками – в правой была Катина сумочка – и увлеченно рассказывал, наверняка какую-то
Игоря она не заметила. Компания направилась к пешеходному переходу. Он сильнее натянул капюшон, поднялся и пошел следом.
Компания разделилась: двое сели в темно-синий «бумер», Катя и позер свернули направо. Позер по-прежнему нес ее сумочку. Часто поглядывал на Катю сверху вниз и широко улыбался. Гнида.
Теперь что-то рассказывала она. Жаловалась на свою скучную жизнь? Не похоже. Щебетала радостно, аж противно. Наверное, поэтому и попрекает его вечно, чтобы прикрыть шашни на работе.
Позер хотел взять ее под локоть – Игорь напрягся, чуть было не рванул к наглецу, – но Катя как бы невзначай оттолкнула его руку, правда, странно заулыбалась и продолжила чирикать.
Они остановились на углу жилой многоэтажки. Игорь отступил под козырек тату-салона, чтобы его не заметили. Хотел досмотреть эту сцену до конца. Узнать, с чем имеет дело. Смеющееся лицо Кати казалось порочным и чужим. Жесты и мимика позера были манерными – Игорь, случалось, высмеивал при Кате таких типчиков, а она защищала. Может, и этот из петушков?
Позер подал ей сумочку, но не отпустил, когда Катя взялась за ручки, и они недолго перетягивали аксессуар, молчаливо улыбаясь друг другу. Позер сдался, Катя повесила сумочку на сгиб локтя, снова посмотрела на коллегу, подняла руку и быстро коснулась его щеки. Совсем не дружеский жест.
Игоря замутило от злости. Он никогда не контролировал Катю, не проверял телефон, не ревновал попусту… Выходит, зря?
Что, на хрен, значит этот мелодраматичный жест? Что, вашу мать, он значит?!
Взгляд Игоря затуманился, и он пропустил момент прощания. Катя виляла бедрами в сторону дома (его, Игоря, дома, не ее!). Позер стоял, глядя ей вслед, потом развернулся и размашисто пошагал в сторону арки.
Игорь потянулся за сигаретами, но нащупал в карманах лишь упаковку жвачек и зажигалку.
– …Что это за хрен с горы? А?!
– Да брось. Просто коллега…
– Просто? И ты его просто за лицо трогаешь?! Сумочки твои он таскает?!
– У него проблемы…
– Какие, сука, проблемы?! Бабы чужой не хватает?
– Игорь, остановись… Потом стыдно будет.
– Мне? Стыдно?! А тебе не стыдно?! Сколько раз он здесь был, а?!
– Да что ты несешь. Сам дома все время…
– Ой, как жалко! Хахаля в дом некогда привести, только по углам обжиматься!
– Не ори на меня.
– Что, сказать нечего?! А сапожки эти, которые прячешь… платье… тоже для него припасла?!
– Какие… Да я хотела… Ты что, рылся в моих вещах?
– Они лежат в моем шкафу! В моей квартире! На которую вы с твоей мамой рты раззявили!
– Все, хватит…
– Точно! Хватит! Собирай свое шмотье и вали к маме!
Он плохо запомнил детали той страшной ссоры. Слепая ревность сделала его пристрастным. Помнил, как распахнул шкаф и стал швырять на пол ее одежду. Помнил, как хлопнула дверь.