Холодный дом (главы I-XXX)

Диккенс Чарльз

– Но почему же это лучше, сэр?
– мгновенно откликнулся Ричард.
– Когда мы открылись вам, вы не считали, что "так лучше". Тогда вы говорили другое.

– С тех пор я узнал кое-что новое. Я не обвиняю вас, Рик, но с тех пор я узнал кое-что новое.

– Очевидно, насчет меня, сэр?

– Что ж, пожалуй; вернее, насчет вас обоих, - ласково ответил мистер Джарндис.
– Для вас еще не настала пора взаимных обещаний. Все это пока преждевременно, и я не имею права дать согласие на вашу помолвку. Решайтесь же, мои юные друзья, решайтесь и начинайте сызнова! Что было, то прошло, и для вас открылась

новая страница - вот и пишите на ней историю своей жизни.

Ричард бросил на Аду встревоженный взгляд, но ничего не сказал.

– Я до сих пор избегал говорить об этом с вами обоими и с Эстер, продолжал мистер Джарндис, - потому что хотел, чтобы все мы потолковали вместе, вполне откровенно и на равных началах. Теперь же я от всего сердца советую вам, теперь я настоятельно прошу вас вернуться к тем отношениям, в каких вы были, когда приехали сюда. Предоставьте времени, верности и постоянству соединить вас вновь. Если вы поступите иначе, вы поступите плохо и тем убедите меня, что и я плохо поступил, познакомив вас друг с другом.

Наступило долгое молчание.

– Кузен Ричард, - проговорила, наконец, Ада, с нежностью подняв на него свои голубые глаза, - после того, что сказал кузен Джон, выбора нам не осталось. Не беспокойтесь обо мне, ведь вы оставляете меня на его попечении и знаете, что лучшей жизни я не желаю; да и не пожелаю никогда, если буду руководствоваться его советами, - это вы тоже хорошо знаете. Я... я не сомневаюсь, кузен Ричард, - продолжала Ада с легким смущением, - что я вам очень дорога и... и вряд ли вы полюбите другую. Но прошу вас хорошенько подумать об этом тоже - ведь я хочу, чтобы вам во всем улыбалось счастье. Можете мне верить, кузен Ричард. Сама я не изменчива; но и не безрассудна и никогда не стала бы вас осуждать. Ведь и просто родственникам бывает грустно расставаться, и мне, право же, очень, очень грустно, Ричард, хоть я и знаю, что все это нужно для вашего блага. Я всегда буду думать о вас с любовью и часто говорить о вас с Эстер, и... и, может быть, вы иногда будете немножко думать обо мне, кузен Ричард. А теперь, - сказала Ада, подойдя к Ричарду и протянув ему дрожащую руку, - мы опять только родственники, Ричард... быть может, навеки... и я всей душой желаю, чтобы моему милому кузену было хорошо, куда бы ни занесла его судьба!

Я удивлялась, почему Ричард не может простить опекуну, что тот имеет о нем точь-в-точь такое же мнение, какое сам Ричард - в недавнем разговоре со мной - высказал о себе, и даже - в гораздо более сильных выражениях; но, как ни странно, он действительно не мог этого простить. С большим огорчением заметила я, что с этого часа он перестал быть таким непринужденным и откровенным с мистером Джарндисом, каким был раньше. У него были все основания относиться к опекуну по-прежнему, но этого не случилось, и всецело по вине Ричарда - между ними начало возникать отчуждение.

Но вскоре он так увлекся подготовкой к отъезду и закупкой обмундирования, что позабыл обо всем на свете, даже о горе разлуки с Адой, она осталась в Хэртфордшире, а Ричард, мистер Джарндис и я отправились на неделю в Лондон. Порой он внезапно вспоминал об Аде, заливаясь слезами, и тогда признавался мне, что осыпает себя самыми тяжкими упреками. Но спустя несколько минут снова начинал легкомысленно болтать о каких-то

неопределенных надеждах на богатство и вечное счастье с Адой и приходил в самое веселое расположение духа.

Это было очень хлопотливое время, и я целыми днями бегала с Ричардом по магазинам, покупая разные необходимые ему вещи. Я уж не говорю о тех вещах, которые он накупил бы сам, будь ему предоставлена эта возможность. Со мной он был вполне откровенен и зачастую так разумно и с таким чувством говорил о своих ошибках и своих твердых намерениях и так широко распространялся на тему о том, какой поддержкой служат для него наши беседы, что мне никогда не надоедало разговаривать с ним.

Всю эту неделю к нам часто приходил один отставной солдат кавалерийского полка, обучавший Ричарда фехтованию. Это был красивый, грубовато-добродушный мужчина, с открытым лицом и непринужденным обращением, вот уже несколько месяцев занимавшийся с Ричардом. Я так много слышала о нем не только от Ричарда, но и от опекуна, что как-то раз утром, после завтрака, когда солдат пришел, я нарочно уселась со своим рукодельем в гостиной.

– Доброе утро, мистер Джордж, - сказал опекун, который тоже был в комнате.
– Мистер Карстон скоро придет. А пока мисс Саммерсон будет очень рада познакомиться с вами. Присаживайтесь.

Он сел, как мне показалось, слегка смущенный моим присутствием, и, не глядя на меня, принялся поглаживать верхнюю губу широкой загорелой рукой.

– Вы всегда появляетесь вовремя - как солнце, - сказал мистер Джарндис.

– По-военному, сэр, - отозвался тот.
– Привычка, просто привычка, сэр. Я совсем не деловой человек.

– Однако у вас, как я слышал, большое заведение, - заметил мистер Джарндис.

– Не особенно, сэр. Я держу галерею-тир, но не очень-то большую.

– А как по-вашему, мистер Карстон хорошо стреляет и фехтует?
– спросил опекун.

– Довольно хорошо, сэр, - ответил мистер Джордж, сложив руки на широкой груди и сделавшись как будто еще крупнее.
– Если бы мистер Карстон увлекся этими занятиями, он мог бы сделать огромные успехи.

– Но он, очевидно, ими не увлекается?
– сказал опекун.

– Вначале он занимался с увлечением, а теперь нет... не увлекается. Может, он увлечен чем-нибудь другим... может быть, какой-нибудь молодой леди.

Его живые темные глаза впервые остановились на мне.

– Уверяю вас, мистер Джордж, что он увлечен не мной, - сказала я со смехом, - хотя вы, должно быть, заподозрили меня.

Он залился румянцем, проступившим сквозь его загар, и поклонился мне по-военному.

– Надеюсь, я не оскорбил вас, мисс. Ведь я простой солдат, человек неотесанный.

– Ничуть не оскорбили, - сказала я.
– Я считаю это комплиментом.

Если вначале он почти не смотрел в мою сторону, то теперь взглянул на меня несколько раз подряд.

– Прошу прощения, сэр, - обратился он к опекуну с застенчивостью, свойственной иным мужественным людям, - но вы оказали мне честь назвать фамилию молодой леди...

– Мисс Саммерсон.

– Мисс Саммерсон, - повторил он и снова взглянул на меня.

– Вам знакома эта фамилия?
– спросила я.

– Нет, мисс, по-моему, я такой никогда не слыхал. Но мне кажется, будто я с вами где-то встречался.