Холодный дом (главы I-XXX)
Шрифт:
– Толкуй там... ты еще, чего доброго, скажешь, что я сам себе родная мать, - говорит мистер Баккет.
– А ты запомнил голос той леди?
– Как не запомнить, - отвечает Джо.
Тут в разговор вступает женщина:
– Похож ее голос на мой? Я буду говорить сколько хочешь, если ты не сразу можешь сказать. Тот голос хоть сколько-нибудь похож на мой голос?
Джо с ужасом смотрит на мистера Баккета.
– Ни капельки!
– Так почему же, - вопрошает этот достойный джентльмен, указывая на женщину, - ты сказал, что это та самая леди?
– А вот почему, - отвечает Джо, в замешательстве
– Ну, - говорит мистер Баккет небрежным тоном, - от тебя нам проку немного. Но все равно, вот тебе пять шиллингов. Трать их поразумнее да смотри не влипни в какую-нибудь историю.
Баккет незаметно перекладывает монеты из одной руки в другую, как фишки, - такая уж у него привычка, ибо деньгами он пользуется главным образом, когда играет в подобные "игры", требующие ловкости, - кучкой кладет их мальчику на ладонь и выводит его за дверь, покидая мистера Снегсби, которому очень не по себе в этой таинственной обстановке, наедине с женщиной под вуалью. Но вот мистер Талкингхорн входит в комнату, и вуаль приподнимается, а из-под нее выглядывает довольно красивое, но чересчур выразительное лицо горничной француженки.
– Благодарю вас, мадемуазель Ортанз, - говорит мистер Талкингхорн, как всегда бесстрастно.
– Я вызвал вас, чтобы решить один незначительный спор пари, - и больше не стану вас беспокоить.
– Окажите мне милость, не забудьте, что я теперь без места, сэр, говорит мадемуазель.
– Разумеется, разумеется!
– И вы соизволите дать мне вашу ценную рекомендацию?
– Всенепременно, мадемуазель Ортанз.
– Одно словечко мистера Талкингхорна - это такая сила!
– Словечко за вас замолвят, мадемуазель.
– Примите уверение в моей преданной благодарности, уважаемый сэр.
– До свидания.
Мадемуазель, от природы одаренная безукоризненными манерами, направляется к выходу с видом светской дамы, а мистер Баккет, для которого при случае так же естественно исполнять обязанности церемониймейстера, как и всякие другие обязанности, не без галантности провожает ее вниз по лестнице.
– Ну, как, Баккет?
– спрашивает мистер Талкингхорн, когда тот возвращается.
– Все ясно и все объяснилось так, как я сам объяснял, сэр. Нет сомнений, что в тот раз была другая женщина, но она надела платье этой. Мальчишка точно описал цвет платья и все прочее... Мистер Снегсби, я обещал вам, как честный человек, что его отпустят с миром. Так и сделали, не правда ли?
– Вы сдержали свое слово, сэр, - отвечает торговец, - и, если я вам больше не нужен, мистер Талкингхорн, мне думается... поскольку моя женушка будет волноваться...
– Благодарю вас, Снегсби, вы нам больше не нужны, - говорит мистер Талкингхорн.
– А я перед вами в долгу за беспокойство.
– Что вы, сэр. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.
– Вы знаете, мистер Снегсби, - говорит мистер Баккет, провожая его до двери и беспрестанно пожимая ему руку, - что именно мне в вас нравится: вы такой человек, из которого ничего не выудишь, - вот какой вы. Когда вы поняли, что
– Я, конечно, стараюсь это делать, сэр, - отзывается мистер Снегсби.
– Нет, вы не воздаете должного самому себе. Вы не только стараетесь, вы именно так делаете, - говорит мистер Баккет, пожимая ему руку и прощаясь с ним нежнейшим образом.
– Вот это я уважаю в человеке вашей профессии.
Мистер Снегсби произносит что-то приличествующее случаю и направляется домой, совсем сбитый с толку событиями этого вечера, - он сомневается в том, что сейчас бодрствует и шагает по улицам, сомневается в реальности улиц, по которым шагает, сомневается в реальности луны, которая сияет над его головой. Однако все эти сомнения скоро рассеиваются неоспоримой реальностью в лице миссис Снегсби, которая уже отправила Гусю в полицейский участок официально заявить о том, что ее супруга похитили, а сама в течение двух последних часов успела пройти все стадии обморока, ничуть не погрешив против самых строгих правил приличия, и теперь ждет не дождется пропавшего, увенчанная целым роем папильоток, торчащих из-под ночного чепца. Но за все это, как с горечью говорит "женушка", никто ей даже спасибо не скажет!
ГЛАВА XXIII
Повесть Эстер
С удовольствием прогостив у мистера Бойторна шесть недель, мы вернулись домой. Живя у него, мы часто гуляли по парку и в лесу, а проходя мимо сторожки, где однажды укрывались от дождя, почти всегда заглядывали к леснику, чтобы поговорить с его женой; но леди Дедлок мы видели только в церкви, по воскресеньям. В Чесни-Уолде собралось большое общество, и хотя леди Дедлок всегда была окружена красивыми женщинами, ее лицо волновало меня так же, как и в тот день, когда я впервые ее увидела. Даже теперь мне не совсем ясно, было ли оно мне приятно, или неприятно, влекло ли оно меня, или отталкивало. Мне кажется, я восхищалась ею с каким-то страхом, и я хорошо помню, что в ее присутствии мысли мои, как и в первую нашу встречу, неизменно уносились назад, в мое прошлое.
Не раз казалось мне в эти воскресенья, что я так же странно действую на леди Дедлок, как она на меня, то есть мне казалось, что если она приводит меня в смятение, то и я тревожу ее, но как-то по-другому. Однако всякий раз, как я, украдкой бросив на нее взгляд, видела ее по-прежнему такой спокойной, отчужденной и неприступной, я понимала, что подобные догадки - просто моя блажь. Больше того, понимала, что вообще мои переживания, связанные с нею, это какая-то блажь и нелепость, и строго бранила себя за них.
Пожалуй, следует теперь же рассказать об одном случае, который произошел, пока мы еще гостили у мистера Бойторна.
Однажды я гуляла в саду вместе с Адой, и вдруг мне доложили, что меня хочет видеть какая-то женщина. Войдя в утреннюю столовую, где эта женщина меня ожидала, я узнала в ней француженку-горничную, которая, сняв туфли, шагала по мокрой траве в тот день, когда разразилась гроза с громом и молнией.
– Мадемуазель, - начала она, пристально глядя на меня слишком бойкими глазами, хотя вообще вид у нее был приятный, а говорила она и без излишней смелости и неподобострастно, - придя сюда, я позволила себе большую вольность, но вы извините меня, ведь вы так обходительны, мадемуазель.