Холодный дом (главы XXXI-LXVII)
Шрифт:
Я подозвала Чарли и дала ей последнее поручение.
– Слушай, Чарли, когда она узнает, что я заболела, она попытается пробраться ко мне в комнату. Не впускай ее, Чарли, пока опасность не минует, если только ты любишь меня по-настоящему! Чарли, если ты хоть раз впустишь ее сюда, хоть секунду позволишь ей посмотреть, как я лежу здесь, я умру.
– Ни за что не впущу ее! Ни за что!
– обещала она.
– Я верю тебе, милая моя Чарли. А теперь подойди сюда, посиди немножко здесь рядом и дотронься до меня. Ведь я тебя не вижу, Чарли, я ослепла!
ГЛАВА XXXII
Назначенный срок
Вечер настает в Линкольнс-Инне, этой непроходимой и беспокойной долине теней закона *, в которой просители почти никогда не видят дневного света, вечер настает в Линкольне-Инне, и в конторах
В ближнем переулке, где проживает "Лорд-канцлер лавки Тряпья и Бутылок", помыслы всех обывателей направлены к пиву и ужину. Миссис Пайпер и миссис Перкинс, чьи сыновья, занятые вместе с приятелями игрой в прятки, вот уже несколько часов то лежат в засаде на "проселках", ведущих к Канцлерской улице, то рыщут по этой "большой дороге", приводя в замешательство прохожих, - миссис Пайпер и миссис Перкинс только что поздравили друг дружку с тем, что ребята их уложены в кровать, а сами замешкались у чьей-то двери, чтобы обменяться несколькими словами на прощанье. Мистер Крук и его жилец, и то обстоятельство, что мистер Крук "вечно под мухой", и надежды молодого человека на его завещание, как всегда, служат главной темой их беседы. Но им есть что сказать и о "Гармоническом собрании" в "Солнечном гербе", откуда через полуоткрытые окна до переулка доносятся звуки рояля и где Маленький Суиллс не хуже самого Йорика * уже вызвал восторженный рев у любителей гармонии, а теперь ведет басовую партию в дуэте, сентиментально приглашая своих друзей и покровителей "слушать, слушать, слушать рокот во-до-пада!" Миссис Перкинс и миссис Пайпер обмениваются мнениями и об одной молодой особе, музыкальной знаменитости, которая участвует в "Гармонических собраниях" и которой отведено особое место в рукописной афише на окне; причем миссис Перкинс имеет сведения, что эта музыкальная особа уже полтора года замужем, - хотя на афише значится как "мисс М. Мелвилсон, прославленная сирена", - а младенца ее каждый вечер тайком приносят в "Солнечный герб", дабы он в антрактах получал необходимую для него пищу.
– Чем так жить, - говорит миссис Перкинс, - я скорей занялась бы для пропитания продажей серных спичек.
Миссис Пайпер, как и полагается, держится того же взгляда, отмечая, что домашняя жизнь лучше рукоплесканий публики, и благодарит бога за то, что сама она (разумеется, и миссис Перкинс тоже) занимает приличное положение в обществе. В это время является слуга из "Солнечного герба" и приносит ей увенчанную пышной пеной пинтовую кружку пива на ужин, а миссис Пайпер, приняв этот сосуд, направляется домой, предварительно пожелав спокойной ночи миссис Перкинс, которая все время держала в руках свою кружку с тех пор, как юный Перкинс принес ее из того же трактира, перед тем как его отослали спать. Вот уже в переулке раздается стук ставен, закрываемых в лавках, распространяется запах трубочного табака и дыма, в верхних окнах мелькает что-то вроде падающих звезд, и все это означает, что обыватели готовятся отправиться на покой. Вот уж и полисмен начинает дергать двери, проверять запоры, подозрительно приглядываться к узлам в руках у прохожих и совершать свой обход в уверенности, что все и каждый или сами грабят, или подвергаются ограблению.
Вечер душный, хотя все пронизано холодной сыростью,
Не мудрено, что мистеру Снегсби тоже не по себе; ведь ему всегда более или менее не по себе, так как он всегда чувствует гнетущее влияние тайны, которая тяготеет над ним. Подавленный мыслями о загадочной истории, в которой он участвовал, но которой не разгадал, мистер Снегсби все время бродит близ тех мест, где, по его мнению, скрыт ее источник, а именно вокруг лавки старьевщика. Эта лавка влечет его неодолимо. И даже сейчас, пройдя мимо "Солнечного герба" с тем, чтобы выйти из переулка на Канцлерскую улицу и закончить свою бесцельную вечернюю десятиминутную прогулку от собственной двери и обратно, мистер Снегсби подходит к лавке Крука.
– А! Мистер Уивл?
– говорит торговец канцелярскими принадлежностями, останавливаясь, чтобы поболтать с молодым человеком.
– Вы здесь?
– Да!
– отвечает Уивл.
– Я здесь, мистер Снегсби.
– Дышите свежим воздухом перед тем, как улечься в постель? осведомляется торговец.
– Ну, воздуху здесь не так-то много, и сколько бы его ни было, не очень-то он освежает, - отвечает Уивл, окинув взглядом весь переулок.
– Совершенно верно, сэр. А вы не замечаете, - говорит мистер Снегсби, умолкнув, чтобы втянуть носом воздух и принюхаться, - вы не замечаете, мистер Уивл, говоря напрямик, что здесь у вас пахнет жареным, сэр?
– Пожалуй; я сам заметил, что тут сегодня как-то странно пахнет, соглашается мистер Уивл.
– Должно быть, это из "Солнечного герба" - отбивные жарят.
– Отбивные котлеты жарят, говорите? Да... значит, отбивные котлеты? Мистер Снегсби снова втягивает носом воздух и принюхивается.
– Пожалуй, так оно и есть, сэр. Но, смею сказать, не худо бы подтянуть кухарку "Солнечного герба". Они у нее подгорели, сэр! И я думаю, - мистер Снегсби снова втягивает носом воздух и принюхивается, потом сплевывает и вытирает рот, - я думаю, говоря напрямик, что они были не первой свежести, когда их положили на рашпер.
– Весьма возможно. Погода сегодня какая-то гнилая.
– Погода действительно гнилая, - соглашается мистер Снегсби, - и я нахожу, что она действует угнетающе.
– Черт ее подери! На меня она прямо ужас наводит, - говорит мистер Уивл.
– Что ж, вы ведь, знаете ли, живете уединенно, в уединенной комнате, где произошло мрачное событие, - отзывается мистер Снегсби, глядя через плечо собеседника в темный коридор и отступая на шаг, чтобы посмотреть на дом.
– Я лично не мог бы жить в этой комнате один, как живете вы, сэр. Я бы так нервничал, так волновался по вечерам, что все время стоял бы тут на пороге - лишь бы не сидеть в этой комнате. Но, правда, вы в ней не видели того, что видел я. Это большая разница.
– Я тоже прекрасно знаю, что там произошло, - говорит Тони.
– Неприятно, правда?
– продолжает мистер Снегсби, покашливая в руку кротким и убеждающим кашлем.
– Мистеру Круку не худо бы принять это во внимание и сделать скидку с квартирной платы. Надеюсь, он так и поступит.
– Надеюсь, - отвечает Тони.
– Но сомневаюсь.
– Вы считаете квартирную плату слишком высокой, сэр?
– спрашивает владелец писчебумажной лавки.
– В этом околотке квартиры и правда дороговаты. Не знаю почему; должно быть, юристы набивают цены. Впрочем, оговаривается мистер Снегсби, покашливая извиняющимся кашлем, - я отнюдь не хочу опорочить хоть словом профессию, которая меня кормит.