Холодный как лед
Шрифт:
Голос Женевьевы охрип от ощущения горя и вины.
– Мы ни в чем не уверены. Кроме того, что мы в кулаке у Ван Дорна. Он кое–что отчаянно хочет и знает, как нас прижать. Есть проблема, Комитет не может ее пока решить.
– И что теперь?
– Мы дадим, что ему надо, но предусмотрим запасные варианты. Он с этим не улизнет.
Она понимала, что последует дальше. Ледяной покров опустился на нее, кровь застыла в жилах, заморозив сердце и душу. Повсюду лед.
Однако Женевьеве требовалось услышать это своими ушами.
– Что вы собираетесь
Она думала, он отведет взгляд, что ему будет стыдно. Но холодные голубые глаза, совершенно лишенные какого–либо чувства, смотрели прямо ей в лицо.
– Тебя, – ответил Питер.
Глава 21
Питер ожидал, что она начнет бурно возмущаться. Скажет самому, твою мать, туда отправляться, что ни за какие коврижки не вернется к этому больному извращенцу, пусть они сами ищут какой–нибудь способ достать Ван Дорна. Разве не в том состоит их работа? Спасать хороших парней, убирая плохих?
Но она не стала. А убийственно спокойным тоном спросила:
– И что ты им сказал?
– Сказал им, что ты пойдешь на это. У нас будет наготове снайпер, и когда Гарри высунется, тот снимет его. Тебе нужно будет только сохранять спокойствие.
– Я и так спокойна, – заверила Женевьева. – Просто ответь на один вопрос. Почему ты уверен, что я соглашусь? Потому что влюбилась в тебя?
Он вздрогнул: она впервые по–настоящему достала его. И утешила себя тем, что, по крайней мере, хоть что–то ей удалось.
– Ты в меня не влюбилась, – просто ответил Питер. – Для этого ты слишком умна. И знаешь разницу между великолепным сексом и настоящей любовью. Хотя, может, я и неправ – ты свой клитор днем с огнем не сыщешь.
Он снова нарывался, но смутить ее не удастся. Мисс Спенсер уже миновала эту стадию.
– Тогда почему ты считаешь, что я пойду на это?
– Потому что ты глупенькая сентиментальная женщина, которая думает, что может что–то изменить в этом мире. Вообще–то, по той же самой причине ты ошибаешься, думая, что могла бы в меня влюбиться – потому что эмоциональна и романтична и считаешь, что нужно любить, чтобы получился великолепный секс.
– По крайней мере, мы прошли стадию «ничего особенного», – холодно заметила она.
Питер сделал вид, что не заметил ее слов.
– Ты поступишь, как надо. Пусть даже это тебя убьет. Вот почему ты не воспользовалась указаниями, которые я оставил тебе тогда на острове, не пошла в бункер, а вернулась и, к сожалению, попыталась спасти шкуру Гарри Ван Дорна. И смотри, к чему это привело. Этот человек жаждет убить тебя, восстановить свою уязвленную гордость, поскольку мы сорвали все его планы.
– И ты пойдешь у него на поводу.
Утверждение, а не вопрос.
И этого не хватило, чтобы вывести Питера из себя.
– Нет. Вокруг будут люди, даже если ты их не увидишь. Кто–то снимет Гарри, он не успеет и на три метра к тебе приблизиться. А потом можешь жить долго и счастливо в своей распрекрасной
– А ты не подумал, что Гарри это тоже предусмотрел? Что у него точно такие же снайперы?
Он не стал отпираться.
– Мы профессионалы. Мы делаем это ради жизни и знаем, против чего выступаем. Если бы я не считал, что у нас очень хорошие шансы выручить тебя, я бы не пообещал Комитету, что ты согласишься.
– Очень хорошие шансы, – повторила Женевьева. – Как трогательно. И когда все это должно произойти?
Питер пожал плечами. Она восприняла все, как он и ожидал, может, даже лучше. Не кричала, не стала умолять. Приняла как неизбежное. И в качестве бонуса сейчас ненавидела его за то, что ее предал.
– Завтра в какое–то время. Ван Дорн сам вышел на контакт, установил условия. Даст нам знать, когда и где это случится.
Женевьева словно уменьшилась, сидя на разобранной кровати в купленной им простой одежде. Стала меньше, более ранимой, и ему захотелось наорать на нее, чтобы она сказала «нет». Они не могли заставить ее пойти на это, не могли заставить ничего делать. И неважно, что он им пообещал, в конечном итоге последнее слово за ней, и Женевьева это знала. Ей только нужно отказаться.
– Хорошо, – сказала она. – При одном условии.
– Никаких условий. Или ты соглашаешься, или отказываешься.
Необескураженная, она продолжила:
– Ты сказал, что будет прикрытие?
– Целая команда агентов сосредоточится на том, чтобы ты осталась жива.
– Чудненько. Ну так вот: ты не участвуешь.
Питеру не следовало удивляться, однако он изумился.
– Почему?
– Потому что хочу, чтобы ты сейчас же вышел из комнаты и больше никогда не попадался мне на глаза.
Жесткий, как сталь, несгибаемый тон – такого Питер прежде от нее не слышал.
– Я бы с удовольствием, но не могу. Пока не появится поддержка. Гарри не прекратит тебя искать, сколько бы ни вынашивал свои планы, а я не оставлю тебя, пока не явится смена.
– Ты можешь посидеть под дверью и посторожить. Или вернуться в машину и вести оттуда наблюдение. Мне плевать, что ты сделаешь, – холодным отчужденным тоном заявила Женевьева. – Я просто не хочу тебя видеть.
– Могу устроить, – согласился он. – Если ты закроешься на замок.
Она кивнула, словно не доверяла своему голосу. Питер забрал остывший кофе и пошел к двери, но только открыл ее, как Женевьева остановила его, сказав:
– Только один вопрос. Ты знал об этом прошлой ночью? Или решил трахнуть меня, чтобы сделать более покладистой?
Он видел, что она начинает сдавать, и не мог этого допустить. Они не могли этого допустить. Ей нужно быть сильной и разгневанной, иначе она не выживет. И тогда Питер солгал.
– Да, – ответил он.
Она кивнула, а Питер закрыл за собой дверь, подождал, пока не щелкнул замок и задвижка. Сидеть под дверью у всех на виду – рискованно, но из машины отличный обзор. Никто под страхом смерти не приблизится к номеру.