Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

Хлевнюк Олег Витальевич

«Вот Вознесенский, чем он отличается в положительную сторону от других заведующих, — как объяснил мне Ковалев, Сталин иногда так иронически “заведующими” называл членов Политбюро, курировавших деятельность нескольких подведомственных им министерств. — Другие заведующие, если у них есть между собой разногласия, стараются сначала согласовать между собой разногласия, а потом уже в согласованном виде довести до моего сведения. Даже если остаются не согласными друг с другом, все равно согласовывают на бумаге и приносят согласованное. А Вознесенский, если не согласен, не соглашается согласовывать на бумаге. Входит ко мне с возражениями, с разногласиями. Они понимают, что я не могу все знать, и хотят сделать из меня факсимиле. Я не могу все знать. Я обращаю внимания на разногласия, на возражения, разбираюсь, почему они возникли, в чем дело. А они прячут это от меня. Проголосуют и спрячут, чтоб я поставил факсимиле. Хотят сделать из меня факсимиле. Вот почему я предпочитаю их согласованиям возражения Вознесенского» [276] .

276

Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 160–161.

Этому образу «принципиального руководителя» соответствовал весь облик Вознесенского, который, судя по свидетельствам очевидцев, вряд ли был приятным человеком.

«Николай Алексеевич работал с исключительной энергией, быстро и эффективно решал возникавшие проблемы. Но не умел скрывать своего настроения, был слишком вспыльчив. Причем плохое настроение проявлялось крайней раздражительностью, высокомерием и заносчивостью. Но когда Вознесенский был в хорошем настроении, он был остроумен, жизнерадостен, весел, любезен. В его манере держать себя, в беседах проявлялись его образованность, начитанность, высокая культура. Но такие мгновения были довольно редки. Они проскальзывали как искры, а затем Вознесенский опять становился мрачным, несдержанным и колючим. Идя к нему на прием, никто из сотрудников не был уверен, что все пройдет гладко, что вдруг он внезапно не вскипит, не обрушит на собеседника едкого сарказма, издевательской реплики», — таким запомнил Вознесенского Я. Е. Чадаев, занимавший пост управляющего делами Совета министров [277] . Похожее впечатление произвел Вознесенский на писателя Симонова, который наблюдал его на одном из заседаний по присуждению сталинских премий: «Он запомнился мне не потому, что понравился, а потому, что чем-то удивил меня, видимо, тем, как резковато и вольно он говорил, с какой твердостью объяснял, отвечая на вопросы Сталина, разные изменения, по тем или иным причинам внесенные в первоначальные решения Комитета по премиям в области науки и техники, как несколько раз настаивал на своей точке зрения — решительно и резковато. Словом, в том, как он себя вел там, был некий диссонанс с тональностями того, что произносилось другими, — и это мне запомнилось» [278] . А. И. Микоян, сочувственно относящийся к Вознесенскому и его трагической судьбе, тем не менее, писал: «[…] Как человек Вознесенский имел заметные недостатки. Например, амбициозность, высокомерие. В тесном кругу узкого Политбюро это было заметно всем. В том числе его шовинизм» [279] .

277

Куманев Г. Рядом со Сталиным. С. 496.

278

Симонов К. Глазами человека моего поколения. С. 158–159.

279

Микоян А. И. Так было. С. 559.

Некоторые авторы считают Вознесенского здравомыслящим экономистом, противостоящим консерваторам, что предопределило его гибель [280] . Однако это преувеличение, вызванное скорее сочувствием в трагической судьбе Вознесенского, чем реальными фактами. Как справедливо считает Дж. Хоуф, «Маловероятно, что Вознесенский относился благосклонно к децентрализации или рыночным механизмам» [281] . Вознесенский был типичным администратором сталинского типа и мало отличался от других председателей Госплана. Вместе с тем обстоятельства развития дела позволяют считать, что важной причиной падения Вознесенского была утрата им в глазах Сталина репутации «честного» администратора, сигнализирующего наверх о реальном положении дел [282] .

280

А. В. Пыжиков выдвинул гипотезу о кардинальных различиях между «ленинградцами» и группой Берии-Маленкова. Победа последних, по его мнению, означала победу ВПК над деятелями, курирующими «сугубо гражданские» сферы (Пыжиков А. В. Конфигурация и функционирование власти в СССР. 1945–1953 гг. М., 1999. С. 26–27). Однако реальные факты, подтверждающие эту точку зрения и, в том числе и утверждение, что Жданов, Вознесенский, Косыгин действительно выступали «за смещение приоритетов хозяйственного развития» в сторону отраслей группы «Б», пока неизвестны.

281

Linz S. J. (ed.) The Impact of World War II on the Soviet Union. Totowa, 1985. P. 265–266. Аналогичную сдержанную характеристику экономических воззрений Вознесенского см. также: Harrison М. Soviet Planning in Peace and War. 1938–1945. Cambridge, 1985. P. 13–28,229–230.

282

Об этой функции Госплана и его председателя см.: Gregory P. R. Restructuring the Soviet Economic Bureaucracy. Cambridge, 1990. P. 18–21.

После первых неприятностей, связанных с обвинениями против ленинградцев, у Вознесенского возникли новые проблемы, непосредственно касающиеся его деятельности в Госплане. По свидетельству Микояна, при обсуждении планов экономического развития на 1947 год в Политбюро (Микоян не называет дату но, скорее всего, это было в ноябре 1948 года) Сталин поставил перед Вознесенским сложную задачу. Он предложил, в частности, наметить такие плановые задания, чтобы в первом квартале 1949 года избежать обычного сезонного падения объемов производства по сравнению с четвертым кварталом предыдущего года. Настрой Сталина, который на фоне благоприятного 1948 года явно вел дело к наращиванию темпов индустриального роста, был настолько очевиден, что Вознесенский не посмел ему перечить. По мнению Микояна, Вознесенский не мог не понимать, что такое задание на первый квартал невыполнимо, но ответил согласием, потому что «видимо, психологическая обстановка была такая» [283] . Принятое решение предусматривало рост промышленной продукции в первом квартале 1949 года по сравнению с предыдущим кварталом на 5 %.

283

Микоян А. И. Так было. С. 560.

Пороки этого решения обнаружились очень быстро. 15 декабря 1948 года три руководящих работника Госплана обратились к Вознесенскому с запиской, в которой сообщали, что в связи с перевыполнением плана четвертого квартала 1948 года намеченный 5-процентный прирост потребует увеличения выпуска валовой продукции промышленности в первом квартале на 1,7 млрд руб. (до 45,4 млрд руб.). Вознесенский, как следовало из его резолюции, согласился с этим предложением и поручил внести соответствующие изменения в план [284] . Однако по каким-то причинам план на первый квартал был оставлен без изменений, хотя план на 1949 год в целом подвергся соответствующей корректировке.

284

РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 530. Л. 8-10.

Скорее всего, никто не обратил

бы внимание на нестыковки в плане первого квартала, если бы к Сталину не обратился с запиской заместитель председателя Госснаба СССР М. Т. Помазнев. Помазнев писал, что директивы правительства о росте промышленного производства на 5 % Госпланом проигнорированы. Записка Помазнева, видимо, была составлена в феврале. Нельзя исключить, что инициатива Помазнева была составной частью атаки Берии и Маленкова против Вознесенского. Во всяком случае, вскоре Помазнев был назначен на влиятельный пост управляющего делами Совета министров СССР, а в 1953 году, сразу после ареста Берии, снят с него. Сталин дал поручение Бюро Совета министров СССР рассмотреть сигнал. Вознесенский пытался сопротивляться, однако Бюро поддержало Помазнева. 1 марта 1949 года от имени Бюро Сталину был представлен доклад, критикующий позицию Госплана. Доклад был вынужден подписать и сам Вознесенский. Правда, пока речь шла об отдельных ошибках и необходимости исправления планов на первый и второй квартал 1949 года. Более широкие и резкие выводы не делались [285] . Несмотря на это, сам факт проверки деятельности Вознесенского, одобренный Сталиным, был для оппонентов Вознесенского серьезным сигналом. Он свидетельствовал о том, что атаки против Вознесенского можно продолжать.

285

Там же. Л. 19–32; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 274–278.

Вскоре Берия предпринял еще один шаг для дискредитации Вознесенского. Микоян описывает эти события так. Берия через своего агента в Госплане получил записку заместителя Вознесенского, в которой говорилось, что реальный план на первый квартал не обеспечивает выполнения решения о приросте промышленной продукции. Вознесенский якобы написал на записке «в дело», т. е. не дал ей ход. Берия на встрече у Сталина положил этот документ на стол [286] . Скорее всего, Микоян имел в виду уже упоминаемую записку трех работников Госплана от 15 декабря, назвав ее по ошибке запиской «заместителя Вознесенского». Об этом свидетельствует то, что именно записка от 15 декабря была размножена для рассылки членам Политбюро в связи с «делом Госплана». Именно эта записка фигурировала также в качестве одного из главных доказательств вины Вознесенского в постановлении Совета министров СССР «О Госплане СССР», утвержденном Политбюро 5 марта [287] . Формулы этого постановления, несомненно, отражали коренным образом изменившееся отношение Сталина к его недавнему фавориту. В нем говорилось:

286

Микоян А. И. Так было. С. 560–561.

287

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1074. Л. 59,107–116; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 280–285.

«Правительство СССР неоднократно указывало на то, что главнейшей задачей Госплана является обеспечение в государственных планах роста и развития народного хозяйства, выявления имеющихся резервов производственных мощностей и борьба со всякого рода ведомственными тенденциями к занижению производственных планов. Являясь общегосударственным органом для планирования народного хозяйства СССР и контроля за выполнением государственных планов, Госплан СССР должен быть абсолютно объективным и на сто процентов честным органом; в работе его совершенно недопустимо какое бы то ни было вихляние и подгонка цифр […] Однако в результате проверки, произведенной Бюро Совета министров СССР […] установлено, что Госплан СССР допускает необъективный и нечестный подход к вопросам планирования и оценки выполнения планов, что выражается прежде всего в подгонке цифр с целью замазать действительное положение вещей, вскрыто также, что имеет место смыкание Госплана СССР с отдельными министерствами и ведомствами и занижение производственных мощностей и хозяйственных планов министерств».

Обвинения в адрес Вознесенского были очевидны. Сталин более не доверял ему как лояльному и неподкупному защитнику «общегосударственных интересов» от ведомственного нажима и эгоизма. Постановление предусматривало смещение Вознесенского с поста председателя Госплана, предписывало усилить контроль за деятельностью министерств, улучшить систему планирования и исправить «в сторону увеличения плана производства промышленной продукции на март и II квартал 1949 года». В Госплане предполагалось провести кадровую чистку для чего туда назначался специальный уполномоченный ЦК ВКП(б) по кадрам.

Особый акцент на улучшение планов свидетельствовал о том, что кампания против Госплана была не просто очередным политическим делом. Фактически речь шла о давлении на экономические ведомства с целью достижения более высоких темпов прироста производства. В силу этой раздвоенности «дело Госплана» и персональное дело самого Вознесенского, в котором отражалась борьба в окружении Сталина, развивались по разным направлениям.

На следующий день после утверждения постановления о Госплане, 6 марта, Политбюро освободило Кузнецова и Родионова от обязанностей членов Оргбюро [288] . 7 марта 1949 года Вознесенский был снят с поста заместителя председателя Совета Министров СССР и выведен из Политбюро [289] . По свидетельству Хрущева, Сталин высказывал намерение направить Вознесенского на должность председателя Госбанка [290] . Однако даже если Сталин действительно колебался по поводу судьбы Вознесенского, последовавшие летом события должны были положить конец этим колебаниям. 21 июля 1949 года министр госбезопасности В. С. Абакумов направил Сталину записку, в которой утверждалось, что бывший секретарь ленинградского горкома и обкома партии Я. Ф. Капустин является агентом английской разведки (Капустин когда-то был в командировке в Англии). Сталин санкционировал арест Капустина. Под пытками 4 августа 1949 года Капустин подписал сфальсифицированный протокол допроса о «вражеской» деятельности в Ленинграде Кузнецова, Попкова и других. 13 августа Кузнецов, Попков, Родионов, председатель ленинградского горисполкома П. Г. Лазутин и его предшественник, затем первый секретарь Крымского обкома ВКП(б) Н. В. Соловьев были арестованы в Москве в кабинете Маленкова [291] .

288

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1521. Л. 86; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 69.

289

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1521. Л. 88, 91; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 69–70.

290

Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие материалы / Сост. Н. Ковалева и др. М., 1998. С. 202.

291

Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. С. 316; ГА РФ. Ф. Р-8131. Оп. 32. Д. 3289. Л. 49–50; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 307–310.