Холодный огонь
Шрифт:
– Грибы и листья Сетты в вине, - кивнул Альрикс на блюдо.
– Грибы в Саркейсе всегда хороши. Но сначала выпей, пока жара тебя не доконала. Это "Горный родник", отличное зелье...
Речница осторожно отпила из кубка. Кисловатая жидкость непохожа была на вино, и приятная прохлада разливалась от неё по всему телу. В голове у Кессы прояснилось. Речница оглянулась туда, где недавно сидели хески - их уже не было. Она задумчиво покачала головой.
– Ильникены тоже уходят на войну?
– спросила она, склонившись к Альриксу.
– С первым же отрядом, Сирилин. Ильникены - лучшие наши воины, - ответил он и тяжело вздохнул.
–
Менн вынырнул из темноты над плечом Некроманта и снова наполнил кубки.
– Илриэны, может, вы слышали что-нибудь о Нецисе Дини-Рейксе?
– осторожно спросил он.
– Жду его с самой весны, и никто ничего не знает. Он, наверное, в дальних изысканиях?
– Разве ты ещё не знаешь, Ифьен?
– хмуро посмотрел на него Некромант.
– Нециса больше нет, весной его растерзала нежить. Страшная потеря...
Менн тихо вскрикнул и тут же прикрыл рот ладонью. За столом воцарилась тишина, многие взгляды сошлись на Альриксе, некоторые Некроманты склонили головы в печали, некоторые - подняли кубки и замерли так, исполняя неведомый ритуал.
– Да минует его гнев Владыки, - прошептал Ифьен. Бубенцы в его косе прозвенели негромко и грустно...
Светильник-череп горел ровно и ярко, выхватывая из сумрака тяжелую книгу со светло-песчаными страницами и разукрашенные знаки на листах. Кесса свернулась клубком под одеялом, прихватив с собой и книгу, и светильник, и читала, затаив дыхание. Альрикс давно спал - на той же кровати, что Речница, и длинный кинжал из белого стекла лежал между ними и тускло мерцал. Внизу гомонили крысы-Призыватели, сбоку поскрипывали половицы под тяжёлыми шагами Ильникена, с другой стороны спорили о магии двое городских Некромантов. Нэйн, ненадолго забыв о войне и тёмных замыслах, мирно дремал...
Пронзительный вой взвился над крышами, и сразу же на город упала мгла, и утренний свет померк. Речница шагнула назад, к арке, ведущей во двор, но Альрикс вытянул её на улицу, и они вдвоём влетели в толпу - как с обрыва в бушующую реку.
– Стальные Тени устроили затемнение!
– крикнул Некромант.
– Самое длинное утро в году - утро на четыре дня! Смотри в оба, Сирилин, тут будет много интересного!
– Ух ты!
– прошептала Кесса, уворачиваясь от костяной многоножки. Огромный голем вёз на себе полсотни крыс и Некроманта-погонщика, и Речница с трудом удержалась, чтобы не забраться к ним. Толпа несла её, как река - щепку. Стаи Призывателей, опасаясь, что их раздавят на улице, бегали по крышам. Высоко над домами выписывала петли тройка Аметистовых Драконов. Иногда они выдыхали пламя, и мелкий пепел сыпался с небес, мерцая на лету.
– Альрикс, а что тут положено делать?
– спросила в полный голос Речница. Бояться было нечего - в общем гомоне даже драконий рёв был еле слышен, что уж говорить о словах человека...
– Что угодно! Ищи, где идут игры или состязания, или иди на музыку и смех, или... Ай!
Здоровенный красный скорпион, высоко вскинув ядовитый хвост, пробился сквозь толпу и снова в ней сгинул. Альрикс пропал, затянутый людским потоком в какой-то переулок, Кесса, отброшенная к другой стороне улицы, тут же вскочила на ноги... но нечего было и мечтать найти единственного Некроманта в такой толкучке!
"Ладно, найду его в "Бездне", когда всё закончится," - тихо вздохнула Кесса. Некогда было сожалеть о расставании - поток нёс её дальше, навстречу ритмичному костяному
Чёрно-белая башня возвышалась над площадью. Ярус за ярусом она тянулась к тучам. С её широких ступеней на толпу скалились выбеленные черепа. Узкая лестница змеёй обвивала её. Никто - ни живой, ни мертвяк - не смел подойти к самому подножию, все толпились поодаль, глядя на тех, кто стоял на самом верху.
По углам плоской крыши замерли, кутаясь в плащи из лезвий, полупрозрачные Стальные Тени. В центре, подвешенный за передние лапы, висел Войкс. Он был ещё жив, когда Кесса появилась на площади, - несмотря на десяток дротиков, пронзивших его тело. Четверо воинов стояли перед ним, отвернувшись от хеска. Они смотрели на того, кто остановился у лестницы. Кессе показалось, что это нежить или даже голем... костяной панцирь скрывал его тело, и на костях запеклась пятнами кровь. С его руки свисали черепа, другой рукой он выбивал на них странную дробь, от которой мурашки бежали по коже. Его лица Кесса разглядеть не успела - он резко повернулся к воинам и вскинул руку. Предсмертный вопль Войкса утонул в радостном рёве толпы.
– Илкор ан Сарк! – крики и безумный смех слышались со всех сторон.
– Эйат Ургул!
– Владыка Мёртвых да примет жертву! – с лёгкостью заглушил все вопли голос "костяного воина" с крыши башни. Войкса отвязали, а через несколько мгновений "костяной" бросил его тело вниз, к подножию. Воины уже привязывали другого, ещё живого. Кесса рванулась вперёд, забыв обо всём, но живые и нежить стеной сомкнулись перед ней. Живая стена спружинила, кто-то в сердцах оттолкнул Речницу, и она отлетела к стене и села там, уткнувшись лицом в ладони. Отчаянный крик Войкса хлестнул её по спине, как бич. Снова вопли восторга... снова рокот костяных барабанов... Менее всего Кесса хотела ещё раз посмотреть на башню.
– О чём задумался, Нэй-Кайа?
– странный щёлкающий голос и тихий смешок долетел откуда-то сзади.
– О бесконечной благосклонности Владыки, Анхаувейг, - негромко ответил собеседник.
– Столетиями северяне оскорбляют его негодными жертвами, столетиями он позволяет им жить. Вот зачем, скажи, нужен Владыке этот жалкий визжащий падальщик?
На башне снова раздался крик. Речница вздрогнула всем телом, встала с земли и отошла к стене, стараясь не смотреть наверх. Её блуждающий взгляд остановился на бело-жёлтом пятне. Это было сложенное перепончатое крыло, приделанное к человечьему телу. Точнее, к телу нежити...
– Что сказал бы наш Кемирейкс, если бы я или кто-то другой приволок к храму отбивающегося Войкса...
– человек, беседующий с белой нежитью, с трудом сдерживал смех. Его плечо было залито кровью, странные маленькие отверстия - будто от крохотных стрел или шипов - темнели на коже, но боли он, по-видимому, не чувствовал. Ничего, кроме набедренной повязки, украшенной цветными кистями, не было на нём - только на груди лежало широкое ожерелье, яркое, как костёр. Оно было собрано не то из крохотных перьев, не то из больших чешуй - Кесса понять не могла...