Холодный рай
Шрифт:
жизнь сейчас принадлежит великому Хримусу!
– Чего?- осторожно выговаривает Вагиз.
– Это тот, кто уничтожил слабых богов и стал Единым.
– Картина Репина - «Приплыли», ещё один секстант,- хмыкает Бурый и мгновенно
изгибается в судорогах.
– Нельзя так шутить с Хримусом, за это полагается жуткая смерть, но … я прощаю тебя, дитя неразумное, ибо рассудок твой во тьме, но я открою вам глаза и дам счастье быть под
сенью Хримуса.
– В
Стая голодных собак врывается на поляну и несётся на старца. Ещё мгновение и
острые клыки будут терзать дряблую плоть.
– Договорился наш дед,- злорадно сплёвывает Репа.
Но старец поднимает мутный взор, на глазах лопаются капилляры, добавляя в
красную паутинку ещё кровавых пятен, он вытягивает руки, крючковатые пальцы с
обломанными жёлтыми ногтями шевельнулись и … псы останавливаются как вкопанные.
– Не хрена себе!- восклицает Бурый.
– Тише!- цыкает Вагиз, с уважением глядя на старца.
Порыв ветра с наглостью откидывает капюшон, обнажая гладко выбритый череп.
Старец морщится, крестит воздух непонятным образом – по диагонали, постанывая,
опускается на колени, касается лбом каменистой земли, затем садится на камень и
раскачивается, заунывно распевая странную молитву. Глаза его закрыты, веки, вспухшие с
чёрными пятнами. Но вот его ресницы дёргаются, словно в конвульсиях и показываются
два тусклых глаза в кровавых пятнах, а угольно чёрные зрачки прицельно расстреливают
окружающее пространство. Улыбка ползёт по его иссушенному лицу, он видит перед
собой застывших в нерешительности одичавших собак. Псы сталкиваются с его взглядом
и пятятся, роняя слюни. Старец медленно встаёт, вытягивает руки в сторону стаи, губы
шевелятся, изрекая гортанные звуки, они замирают, поджимают хвосты и не могут
сдвинуться с места. Страшный старик, шаркая ногами, уверенно двигается к ним. Звери
жалобно визжат, словно трусливые домашние шавки мочатся на землю. Старец
останавливается у суки с отвисшими сосками, в ладонь из рукава выпадает нож. Собака
сотрясается от крупной дрожи, порывается бежать, но заваливается на бок, а старец
присаживается, гладит живот между сосками, щупает рёбра, улавливает бешеный стук
сердца и, хладнокровно вонзает лезвие. Мгновение, и всеобщее оцепенение исчезает, одичавшие собаки с воем разбегаются, а на земле бьётся в конвульсиях самка.
– Людей нельзя есть,- хрипло каркает он и, с отрешенностью отходит, вытирая
окровавленное лезвие о грубую ткань халата.
Вагиз, с лицом цвета грязной простыни,
суку,- прерывистым голосом приказывает он, с ужасом поглядывая на старца.
– Кушайте, дети мои,- старик вновь крестит воздух по диагонали,- а я скоро приду и
поведу вас.
– Поведёт он нас,- чтобы не слышал старец, тихо шепчет Вагиз и пятится к своему
укрытию в камнях, но он знает, теперь они никуда не денутся от ужасного старца, что-то
внутри, словно обломилось и заставляет безропотно подчиняться.
– Что это было?- трясётся Маша.
– Гипноз … что ли?- Алик не меньше потрясён и отползает, стараясь не попасть под
внимание страшного старца.
– Зачем он самочку убил, у неё же щенята,- всхлипнула Маша.
– Тише! Уходим. Здесь оставаться опасно. Надо об этом деде срочно доложить Виктору.
Гл.17.
– Я приветствую тебя, правитель,- старец в поклоне склоняется перед Идаром. За ним
стоят непривычно безвольные зеки, глаза у них пусты, губы сжаты и что-то шепчут, словно произносят молитву.
Идар цепким взглядом оглядывает тщедушную фигуру старика, отмечает про себя,
что тот старательно прячет взгляд и старается капюшоном полностью прикрыть лицо, затем перекидывается на зеков, долго их изучает. Что-то здесь неправильное, непонятное, а значит – опасное.
– Ты кто, отец?- мягко спрашивает Идар.
– Обычный человек, обиженный судьбой, но обласканный смертью,- старик крестит
воздух по диагонали.
– Так ты божий человек?- догадывается Идар.
– Я то? Да … я от него,- ещё ниже кланяется он.
– Что тебе надо?- Идар пытается разглядеть его лицо, но видит лишь кончик носа и
старческий подбородок.
– Приюта, мне и моим несчастным ученикам.
– С каких это пор они стали несчастные?- насмешливо произносит Идар, скрещивая локти
на груди.
– С тех пор как заблудились в своих душах, но я их выведу из этого лабиринта.
– Берёшь на себя роль Мессии?- Идар хочет говорить язвительно, но голос невольно
дрогнул и от этого возникает злость.
– Что ты, я его лишь скромный слуга.
– Ты фанатик?- больше утверждая, говорит Идар.
– Фанатик это тот, кто верит, но не понимает сути своей веры,- смиренно произносит
старец,- а я знаю суть Его и служу, без остатка отдав свою душу и жизнь.
– Значит фанатик,- утверждает Идар, но старик не стал спорить и наклоняется в поклоне
ещё ниже.- Даже не знаю,- в раздумье говорит Идар,- чем вы можете быть мне
полезными?