Холодный рай
Шрифт:
– Такие как этот дед, из-за старческого склероза забывают о смерти и живут в одной поре, переживая своих нетерпеливо ждущих детей, а затем и внуков,- невесело хохотнул Антон.
– Мы не внуки, чтобы ждать его смерти,- невесело улыбается Виктор.
– А может его как-то можно нейтрализовать?- Алик скисает как молоко и становится
лицом похожим на свою истерзанную панаму.
– Правильная мысль,- Виктор окатывает его внимательным взглядом,- мой приказ, как
только он окажется в прицеле
– Жестоко!- дёргается Алик и тихо добавляет:- Он такой старый … на моего дедушку
похож … только он давно умер.
– А этот живой и с удовольствием заберёт твою молодую душу,- Викентий Петрович со
вздохом погладил парня по голове.- Видно мне лично придётся идти на разведку, тучи над
нами сгущаются, а с забором надо поторопиться.
– С тобой пойдёт тренер,- кивает Виктор.- И вот ещё, калаш возьмёшь, при случае деда
ликвидируй и если получится … Идара.
– Для священника мне тягостно слушать твои слова,- вздыхая, крестится Викентий
Петрович,- пойду, помолюсь, может бог даст мне какой-то знак. В раздумье я, всё
переворачивается в моей вере, нельзя священникам убивать. Но и жизнь моих близких в
смертельной опасности, не спасать её, значит быть сообщником убийцам и не будет за это
прощения … но в то же время …. ударили по одной щеке, подставь другую …
– Иди, молись,- мягко тронул его за плечо Виктор,- бог даст тебе знак. Я думаю, здесь
иной случай.
…………………
Викентий Петрович, бледный словно смерть, обливаясь потом, молится, никто не
имеет права его отвлечь. Душа в страхе, он ждёт божьего знака и истово верит, но
сомнения терзают и выворачивают душу. Смирение – вот одна из главных заповедей, но
тогда – смерть. И что останется? Неужели душа, безропотно, словно тупая овца, давшая
убить её тело, созданное по божьему подобию, останется светлой и чистой? А может – это
бог проверяет? Боже, дай мне знак!
Гадюка скользнула в щель, зависает над виском священника, замечает бьющуюся
жилку сонной артерии, бросается, но Викентий Петрович интуитивно улавливает
движение и расплющивает её голову кулаком. Затем долго смотрит и с потрясением
произносит:- А ведь это враг … это знак … знак свыше.
Лицо просветляется, всякие сомнения разлетаются, словно мрак ночи, Викентий
Петрович достаёт нож, проверяет лезвие на остроту и решительно бреет бороду. Затем, вытягивает из рюкзака пятнистый камуфляж. На период военных действий, он снимает с
себя сан священника и становится спецназовцем, прошедшим подготовку в мыслимых и
немыслимых горячих точках, в данный момент он нужен именно в этом качестве. Его
взгляд теряет всякое смирение, энергия звенит в теле, рефлексы вспоминают все навыки, несколько приглушенные
Викентий Петрович находит ящичек с длинными гвоздями – это не для плотнических дел, пальцами зажимает холодный стержень и, неуловимым движением швыряет. Резкий свист
и жирный паук растёкся, проткнутый сталью.
– О, а это что за мужик?- Антон спотыкается о свою ногу, встречаясь с ясным взглядом
безбородого Викентия Петровича, когда тот выходит из своего укрытия, похлопывая
ладонью по бритым щекам.
– Одеколоном бы сбрызнуть, без бороды, словно без трусов, освежает и хочется скакать по
росе, сверкая голой жо …- улыбается Викентий Петрович.
– Ты ли это, батюшка?- Антон приседает от неожиданности.
– Стоп. Сейчас я не батюшка, я в миру, можешь меня называть Виком.
– Вик?
– Так меня на службе окрестили.
– Как скажешь, Викентий Петрович,- пожимает плечами Антон, пытаясь прихлопнуть
веками свои округлившиеся глаза, но лишь икнул и неожиданно заржал как лошадь:- Ты
словно сметаной отожрался, подбородок белый, а всё лицо – коричневое.
– Потемнеет,- отмахивается Викентий Петрович,- главное чтобы человек был хороший.
Верно, Антоха?
– Это точно,- живо поддерживает его тот.- А ты как, надолго … в мир, или как?
– А это как бог подскажет. Виктор где?
– С Ниной шалаш утепляет.
– Это правильно, женщине в интересном положении необходимо тепло,- кивает Викентий
Петрович.
– В каком положении?- не расслышал Антон.
– Ну, она же интересная женщина,- спохватился Викентий Петрович, сам того не желая, едва не выдав чужую тайну. Хотя, какая тайна, скоро свой живот Нина не скроет.
– Да, тётка она классная,- с почтением шлёпает губами Антон, но Янка моложе,- с неким
вызовом произносит он.
– Да кто ж спорит!- хохотнул Викентий Петрович. Он, по-дружески хлопает по спине
Антона и идёт сквозь лагерь. Оглядывает незаконченные строения, хмурится, ведь совсем
ничего осталось, крыши застелить и можно новоселье отмечать. Чуть-чуть не хватило, жаль. Теперь все брёвна на забор уйдут, но что делать, это сейчас важнее.
Ночь в разгаре, дымятся угли в затухающих кострах, из палаток доносится сопение
и храп, почти все спят кроме выставленных постов. За день люди умаялись, работают на
износ, темп на гране человеческих возможностей, ведь надо быть не только строителями, но и тренироваться как гладиаторы. Даже Гурий, постоянно доказывающий, что лучшим
способом ведения военных действий, это дипломатия, а не лук и стрелы и тот овладел
дубиной и отмахивается ею достаточно прытко от разящих тычков тупых концов копий.