Холокост и православная церковь

Шкаровский Михаил Витальевич

При этом данные идеологические представления архиереев РПЦЗ, как правило, не переносились на конкретных евреев. В частности, в первой половине 1920-х гг. в сербском монастыре Петковице в составе русской части братии жил крещеный еврей Савелий Константинович Эфрон — один из составителей известной энциклопедии Брокгауза и Ефрона, перешедший в Православие из иудаизма уже в эмиграции. Его хорошо знали и уважали митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Феофан (Быстров) и будущий Сербский Патриарх Варнава, которым он сообщал о своих работах. Владыка Антоний помогал С.К. Эфрону материально, в частности, 20 мая 1924 г. он писал возглавлявшему русскую братию монастыря иеромонаху Амвросию (Курганову): «15 фр[анков] старцу Ефрону — купить молоко при сем прилагаю.

Это последние оставшиеся у меня копейки». С.К. Эфрон скончался и был погребен в Петковице в середине 1920-х гг.²⁶⁹

Необходимо указать, что отношение руководства Русской Православной Церкви за границей к нацистской Германии было неоднозначным и со временем претерпело некоторую эволюцию. Положение православных приходов в Германии после прихода там в 1933 г. к власти нацистской партии оказалось довольно сложным. При этом в стране шла борьба между евлогианами и представителями РПЦЗ, в юрисдикцию которой в 1934 г. перешла община висбаденской церкви. Когда митрополит Евлогий пригласил служить в Висбаден архиепископа Пантелеймона (Рож-новского), Владыка Антоний в письме от 28 декабря отсоветовал архиепископу принять данное предложение: «Евлогия выпирают из Висбадена, ибо весь приход перешел в ведение Епископа Берлинского и Германского Тихона, а Евлогий, чтобы спасти свое положение, хочет Вас втянуть в эту кашу… Что касается организации Вами немецких служб, то это идея хорошая, но, к сожалению, остается только идеей. Пробовали мы все, но еще время не пришло. На немецкие службы усерднейше являлись опять тоже русские, а немцев не так-то просто залучить в Православную Церковь, а особенно теперь, когда Гитлеровщина обожествляется…»

Из этой и других подобных фраз видно негативное отношение митрополита Антония к нацистскому режиму и идеологии. Однако, когда правительство Пруссии приняло 14 марта 1936 г. постановление о присвоении епархии Берлинской и Германской РПЦЗ статуса корпорации публичного права, Владыка был вынужден написать благодарственное письмо в качестве акта вежливости. 24 апреля Рейхсминистерство церковных дел сообщило митрополиту Антонию о решении правительства Пруссии и возможности строительства нового православного кафедрального собора в Берлине, частично на средства министерства.

В этих обстоятельствах Владыка 8 июня написал министру Г. Керлу: «Для меня приятная обязанность — высказать Вам от имени всей Русской Православной Церкви за границей нашу Глубокую и искреннюю благодарность за Ваше благожелательное отношение к нуждам нашей германской Епархии. В то время, когда Православная Церковь на нашей Родине подвергается беспрецедентным преследованиям, нас особенно трогает внимание Германского Правительства и Ваше лично, пробуждает в нас чувство Глубокой благодарности Германскому Народу и его славному Вождю Адольфу Гитлеру и побуждает нас к сердечной молитве за его и Германского Народа здоровье, благополучие и о Божественной Помощи во всех их делах»²⁷⁰.

Еще раньше, 13/26 марта 1936 г., Архиерейский Синод РПЦЗ под председательством митрополита Антония, заслушав доклад епископа Берлинского и Германского Тихона по вопросу о форме поминовения германских властей, постановил: «Установить следующие формулы поминовения Германских властей в Германской епархии, после утверждения и опубликования Конституции о сей епархии. 1) На великой ектеньи: “О христолюбивых властях народа Германского, Правительстве и воинстве его, Господу помолимся”. 2) На сугубой ектеньи: “Еще молимся о христолюбивых властях народа Германского, о державе, победе, пребывании, мире, здравии, спасении их и Господу Богу нашему наипаче поспешити и пособити им во всех и покорити под нозе их всякого врага и супостата”. О чем послать Преосвященному Епископу Тихону указ»²⁷¹. Правда, «вождь германского народа» в этой формуле не упоминался.

Несомненно, что после прихода в Германии к власти Гитлера некоторые русские эмигранты видели в нем своеобразное орудие возмездия «мировому масонству», отождествляемому

с «безбожным большевизмом». Руководство Зарубежной Русской Церкви все же занимало более осторожную позицию. Незадолго до своей кончины митрополит Антоний заявил: «Я далек от международной жизни и не знаю современных вождей Германии: тем не менее, я не враг Германии, а совершенно наоборот»²⁷². Опубликовавшая эту фразу редакция близкой к Владыке газеты «Царский вестник» в том же номере подчеркивала, что она «приветствует идею о необходимости сближения… но при условии, чтобы немцы оставили свой традиционный взгляд на русский народ, как на подлежащий уничтожению этнографический материал, годный лишь на удобрение немецкой культуры»²⁷³.

Ставший после смерти Владыки Антония Первоиерархом Русской Православной Церкви за границей митрополит Анастасий (Грибановский)²⁷⁴ выразил в июне 1938 г. в благодарственном адресе признательность рейхсканцлеру А. Гитлеру за возведение в Берлине кафедрального собора Германской епархии РПЦЗ²⁷⁵, однако негативно относился к увлечению некоторых деятелей русской эмиграции идеями фашизма. Владыка Анастасий говорил, что «фашизм несовместим с христианством, потому что в нем подавляется личная духовная свобода, без которой невозможна духовная христианская жизнь»²⁷⁶.

Еще 15 июля 1936 г. митрополит ясно высказался против фашизма на Свято-Владимирском торжестве в Белграде: «Фашизм — такой тип государственного устройства, какой никак не может быть нашим идеалом. Он основан на началах принуждения, простирающихся на самую идеологию человека. Но вне свободы нет нравственного подвига и нет нравственной ответственности. Без последних же мы не мыслим русского православного государства»²⁷⁷. В своем Рождественском послании 1939 г. Владыка Анастасий изложил, в противовес нацистской расовой теории, церковное понимание любви к своему народу и Родине: «Самое понятие Родины в нашем сознании никогда не было грубо материалистическим, и наш национальный образ никогда не определялся чисто внешними зоологическими расовыми признаками. То, что мы называем нашим Отечеством — это не физический воздух, которым мы дышим, не широкие просторы полей и лесов, рек и морей… а прежде всего родная нам духовная атмосфера, созданная святым Православием, — нетленные нравственные ценности, переданные нам нашей минувшей тысячелетней историей»²⁷⁸.

В первые месяцы после оккупации Югославии весной 1941 г. ряд русских эмигрантов, в том числе прихожан РПЦЗ, подверглись репрессиям. В первую очередь от рук нацистов пострадали русские эмигранты еврейского происхождения (большинство из них погибло в Баничском лагере вместе с сербскими евреями) и немногочисленные масоны. Кроме того, немцы подвергали арестам тех эмигрантов, которые с симпатией относились к СССР, как к своей родине. Ряд людей пострадал за невыполнение приказа немецкого командования в Сербии от 27 мая 1941 г. о запрете приема под страхом тюрьмы или даже смертной казни всех радиостанций, кроме немецких (некоторые эмигранты осмеливались организовывать групповые прослушивания). 22 июня 1941 г. обыск, сопровождавшийся изъятием большого количества документов, был проведен гестапо и в канцелярии Архиерейского Синода РПЦЗ.

Тем не менее после начала Великой Отечественной войны в различных документах Русской Православной Церкви за границей порой по-прежнему звучали антиеврейские ноты. Так, в меморандуме от 29 октября 1941 г. в Рейхсминистерство церковных дел митрополит Анастасий (Грибановский), пытаясь получить разрешение на возвращение русских священнослужителей-эмигрантов в Советский Союз, писал, что на занятых немцами территориях СССР будет важным как можно скорее уничтожить большевистскую пропаганду «тайных агентов евреев, если они приспособятся к новым отношениям», только Церковь по-настоящему может этому противостоять, и поэтому важно наладить там церковную жизнь²⁷⁹.