Холостяки попадают в рай, или Наследница английских лордов
Шрифт:
– Прав? В смысле?
– Помнишь, он говорил, что когда мы получим разрешение смотреть кабельное телевидение хоть по десять часов в день, то нам этого уже не захочется?
– Ну да. Говорил.
– Сейчас мы можем его смотреть по четыре часа в сутки. Но разве мы пользуемся своей привилегией? Вот скажи, ты хоть раз за это время просидела четыре часа подряд у телика? Нет? И я тоже!
Дома подруг ждали соскучившиеся по ним Фантик и Фатима. Все-таки кошки были привязаны к своим хозяйкам больше, чем к дому, в котором жили. Дом они сменили с легкостью. А вот когда подруги укатили в Альпы,
Увы, девушки не привезли своим кошкам из Австрии никаких гостинцев. А ведь всегда привозили. Но сейчас было не до того. Австрийский же шоколад, который девушки купили уже в аэропорту, опаздывая на свой рейс, кошки с отвращением отвергли. Вкусы у них были весьма необычные, однако вкуснейший шоколад пришелся им не по нутру.
Поэтому сегодня провинившиеся хозяйки приволокли своим любимцам сразу несколько гостинцев. Для Фантика – голову сырой семги, так как семгу он любил больше любой другой рыбы. А для Фатимы, еще не забывшей свое помоечное прошлое, – старую и уже с душком тушку трески. Найти подобный деликатес оказалось потруднее, чем раздобыть целую семгу. Пришлось ехать за протухшей рыбой на рынок. И долго уговаривать продавщицу выдать им желанный товар. Да-да, пришлось клясться и божиться, что они не из контроля за правами потребителей и тем более не из налоговой или санитарной инспекции. Подруги отпугивали других покупателей, и в конце концов продавщица согласилась выдать им желаемое. Но все равно тетка отказалась взять с них деньги за товар.
– Считайте, что это мой вам подарок, – опасливо косясь на них, прошептала она. – Уходите, пожалуйста! А то у меня и вся остальная рыба пропадет!
Кошки учуяли лакомства еще с порога. И начали виться возле своих хозяек. Причем Фантик, хотя и числился любимцем Киры, крутился возле Леси. А Фатима, которая была больше расположена в пользу Леси, сегодня не отходила от Киры. А все почему? Да потому что семга лежала у Леси. А вот треску пришлось сунуть в пакет Киры.
Однако Леся все равно всю дорогу стонала:
– У меня голова кружится. Открой окно в машине. Боже, мне дурно! Какой жуткий запах! Ты уверена, что бедная Фатима не отравится?
– Ты еще не нюхала ее самых любимых деликатесов!
– Кошмар! Теперь я понимаю, почему ты не в восторге от такой невестки.
– Ох, да! Не понимаю, что Фантик в ней нашел.
Леся взглянула на подругу. Честно говоря, Кира слишком уж носится со своим Фантиком. Да и Фатиму тоже балует изрядно. Вот и за тухлой треской потащилась для нее на рынок.
– Хорошо, если бы кто-нибудь точно так же поехал за особым гостинцем для тебя, Кира.
– Что? За тухлой треской? Нет, спасибо!
– Почему обязательно за треской? Разве у тебя нет собственных гастрономических привычек? Разве ты не любишь свежий творожок, сливки или свиные ребрышки?
– Люблю.
– И кто за этим для тебя поедет?
– Не знаю. Ты, наверное.
– Да уж точно, это будет не Фатима и даже не Фантик.
Кира вопросительно посмотрела на подругу:
– К чему ты все это говоришь?
– Да все к тому же! – с досадой отозвалась Леся. – Замуж тебе надо! Да и мне –
Кира хмыкнула. Снова подруга за свое! Найти миллионера в Австрийских Альпах не удалось, но она все никак не угомонится?
– Тебе, Леся, не стоит волноваться. Скоро выйдешь за своего австрийского полицейского!
Заметив, что подруга густо покраснела, Кира добавила:
– Сколько раз тебе вчера звонил Роберт? Два? Три?
– Он звонил по делу!
– Ну конечно! И вы обсуждали поиски пропавшей Марго.
– Да, обсуждали, – с вызовом ответила Леся.
– Почти два часа обсуждали? Не слишком ли долго? А ведь никаких новых данных не появилось, верно?
Леся еще больше смутилась. Она даже не предполагала, что они разговаривали с Робертом так долго. Но если Кира говорит, значит, знает. Значит, подруга засекла время, а теперь будет издеваться.
На следующий день подруги дозвонились наконец до акушерки Зинаиды Владимировны. Собственно, разговаривали они даже не с ней, а с ее сыном. И он сказал девушкам, что мама теперь перебралась жить к своей подруге.
– Как же так? – удивилась Кира, которой и выпало счастье разговаривать с мужчиной. – Она же совсем старенькая.
– Да, мама на пенсии.
– А как же ее семья? Как же вы – ее сын?
– А что я? Чуть что – сразу я! Почему все вокруг уверены, что я выжил мать из дома? Она сама ушла! Нас тут в двух комнатах восемь человек ютилось. Вы бы не ушли в такой ситуации?
Восемь и в двух комнатах? Пожалуй, действительно многовато. И Кира начала теперь даже жалеть сына Зинаиды Владимировны. А тот, словно почувствовав изменившееся настроение собеседницы, принялся жаловаться на жизнь. Женился Костя рано и неудачно. Жена ему попалась стервозная и вредная. Тем не менее они умудрились завести с ней двоих детей – девочек, которые выросли и, в свою очередь, вышли замуж, подарив родителям двух внуков – мальчиков. И так уж случилось, что мужья дочерям попались никудышные. Поэтому дочери вернулись жить в квартиру к своим родителям.
А потом самому Косте на старости лет вдруг пришло в голову, что всю жизнь он жил как-то не так – неправильно, без любви, без сильного чувства. В конце концов он развелся со старой женой и женился на молоденькой практикантке, которая приходила в их институт на практику. Неизвестно, что нашла молодая девушка в человеке, уже имеющем внуков. Но это был явно не брак по расчету. Потому что жить «молодые» пришли все в ту же двухкомнатную квартирку, где уже жила мать Кости, его первая жена и две их дочери со своими сыновьями.
– Представляете, как нам всем тут весело? Да мать рыдала от счастья, когда тетя Галя позвала ее к себе. А чего им? Обе они уже старухи. Интересы у них схожие. Они и в музеи вместе ходят, и в Прагу вместе летали. И по магазинам шатаются под ручку. А что тут у нас? Сумасшедший дом! В маленькой комнате я с Мариночкой. А в большой – моя первая жена и две наши дочки с их мальчишками. Если бы еще и мама тут с нами жила, то вообще кранты!
На взгляд Киры, даже семь человек в двух комнатах – все равно кранты. Да еще если учесть, что любвеобильный Костя намеревался завести себе еще одного ребенка. И искренне надеялся, что на этот раз родится мальчик.