Homo Divisus

Фиалковский Конрад

– Ты должен мне помочь, Кев...

– Я не помогу тебе, Джуль, - Тельп говорил медленно, с расстановкой.
– Не смогу.

– Почему? Что случилось?

– Ты уходишь...

– Почему? Ведь все удалось...

– Ты уничтожил... тот мир...

Тертон уже не видел лица Тельпа. Вспомнилась девушка, которая вела автомобиль. Это была та девушка, которую он видел в высотном здании, прежде чем уничтожил ее, и одновременно она была другой, неуловимо другой. Он помнил приближавшуюся темно-зеленую стену леса, в который втягивалась автострада, и голубое небо жаркого дня,

белесое над горизонтом. Помнил, что хотел обнять девушку, которую знал и любил давно, и быть с ней, и считать это единственной и окончательной реальностью, такой, в которой живут другие люди, его коллеги по институту. Помнил огромный грузовик, обогнавший его, и водителя, курившего короткую трубку и о чем-то рассуждавшего со своим товарищем. Он помнил, что потом они подъехали к деревянному дому с крутой крышей, втиснутому в сосновый лес на склоне горы, и сидели на террасе, пили чай. Он тогда смотрел на далекие вершины, выплывавшие из облаков. Помнил вечернее телесообщение о футбольном матче, и потом, прежде чем уснуть, прижавшись к Каре, вспомнил шум потока, отсчитывавшего мгновения уходящего времени.

Он снова взглянул на Тельпа и тихо спросил:

– Почему я все это помню?

– Что помнишь?

– Его память...

– Ты уходишь, Джуль, я же сказал. Ты уничтожил имитированную реальность, и там уже нет ничего.

– Знаю. Я сам хотел этого.

– Почему ты не спросил меня?

– А ты согласился бы?
– он хотел улыбнуться.

– Нет. Но я сказал бы тебе, что во время каждого сеанса, когда Корн был там, в имитированном мире, твоя личность проецировалась на его мозг.

– Проецировалась...

– Да. Ты никогда не был там постоянно. Всякий раз приходилось с помощью генераторов памяти усиливать твою личность. Когда ты пребывал в его мозге, а это был его мозг, Джуль, помещенные в нем твои записи с каждой минутой становились все труднодоступнее, они капсюлировались, изолировались...

– А сейчас?

– Сейчас их уже нельзя усилить. Взрыв, аннигиляция той действительности...

Тертон опять не видел Тельпа, только слышал отрывок текста, которого никогда не читал.

– ... а Солнце останется, и облака останутся, и лес распустит почки...

Он не помнил, что это было и как связано с тем, что было.

– Ты можешь спасти меня, Кев, - сказал он, когда опять увидел Тельпа.

– Не могу. Это конец, Джуль. Я хотел бы, поверь мне...

– Наверняка можешь. Такие, как ты... такие никогда не отрезают последней возможности. Или уже тогда, там, там ... в хранилище, ты знал, что конец будет таким...

– Неправда, Джуль. Ты сам...

– Вы всегда так говорите. Но вы создаете возможности... и оставляете...

– О чем ты?

– ... для таких глупцов, как я, которые думают, что они всемогущи.

Он опять видел не Тельпа, а искрящийся снежный склон и понимал, что что-то произошло.

– А что будет с экспериментом? Ведь все делалось для того, чтобы услышать ИХ.

Ответа не было, он сосредоточился и снова увидел лицо Тельпа на экране.

– Передай меня в хранилище, - сказал он.
– А потом что-нибудь сделай, чтобы я вернулся. Я хочу жить...

еще немного...

– Не могу. Ты слишком далеко.

– Но ведь ты мог... Ты же знал...

– Ты не сказал мне.

– ... ты всегда был таким, Кев, основательным и упрямым... Когда я носил тебя на руках, ты все время старался взять у меня...

Он уже забыл, что хотел у него взять тот мальчонка, которого он помнил.

– А она не погибла...
– сказал он.

– Кто?

– Девушка в том городе. Я помню ее и сейчас, она другая. А другую я знаю и всегда знал, только иначе. Хорошо ее знал, только не помню... Всю жизнь помнил ее, ее помню я, не он... помню иначе...

– Теперь это уже не имеет значения, Джуль.

– Я хотел бы знать.

– Зачем?

– Просто знать.

Он опять не видел Тельпа, только помнил ночь, пустыню, какой-то старый дом и звезды...

Потом в памяти всплыл другой черный туннель, нет, не туннель, а шахта, уходящая вверх, к далекому свету, и он явственно услышал монотонную дробь. Исчезли кабина, экран и свет желтой лампочки... Джулиус Тертон перестал быть.

Тельп еще несколько секунд смотрел на него.

– Прощай, - сказал он и выключил экран. И еще Тельп подумал, что он единственный из восьми миллиардов, кто сожалеет о том, что Джулиус Тертон ушел.

Корн проснулся, когда автомат сообщил о прилете. Ему показалось странным, что он спал так крепко. Еще больше он удивился, увидев мерцающий экран. Он выключил его. Через несколько секунд сублет остановился у перрона. Крыша раскрылась. Корн вышел. Он был в Иробо.

12 Корн слышал смех Фузия, когда автомат раскрыл дверь и пропустил его вперед.

Одну стену огромной комнаты занимало окно с видом на долину. Дорогу заслоняли деревья. Две другие стены сплошь покрывали стеллажи, на них стояли книги, сотни книг, в противоположной окну стене в настоящем камине горел огонь.

Нот Фузий сидел в кресле-каталке, ноги его покрывал плед.

Он отложил книгу, поднял на Корна глаза и, продолжая улыбаться, сказал:

– Значит, ты - Стеф. Отлично выглядишь. И скажем прямо, не постарел, не то что я.

– Ты меня знаешь?
– удивился Корн.

– Больше того. Ты меня тоже. Помнишь Нота? Я всегда стоял в воротах.

– В воротах?

– Ну да. У кого из нас склероз, дорогой? Ты был в нападении, очень хороший нападающий. А я не выдался ростом, но никто не хотел стоять в воротах, поэтому приходилось мне.

– Когда это было?

– В школе. Не помнишь? Поправь-ка мне плед, ноги зябнут.

– Мы вместе учились?

– В одном классе. Ты был способнее. Как говорили, хороший ученик. Я кое-как тянул на троечки, и иногда ты подсказывал мне. Чем человек старше, тем лучше он помнит свою молодость.

– Нот. А и верно, помню...

– Ну, вот. Видишь, как ты выглядел бы теперь, если б не твоя "ожидальня". Что говорить, тебе повезло. Впрочем, мне тоже. Вероятно, мы последние из нашего класса. Но ты еще будешь, когда я стану выталкивать цветочки. Потом ты пошел, кажется, то ли на физику, то ли на биологию, а я, я начал писать и, как видишь, делаю это до сих пор.