HOMO FABER
Шрифт:
Уже днём чуть в стороне появились немецкие самолёты. Почти каждые полтора часа пролетал кто-то, чуть ли не над нашими головами.
— Собьём, товарищ лейтенант? — спросил Седов, косясь в небо, где чуть в стороне жужжал небольшой самолёт, но вроде бы не «шторьх» и тем более не «рама», которые гитлеровцы используют для разведки. — Можно добежать вон в ту рощу и оттуда дотянуться.
— Пока не стоит, — отрицательно мотнул я головой. — Может, не заметит, всё-таки, далеко от нас висит.
Несмотря на то, что в лесу не было ни листочка, я рассчитывал остаться незамеченным даже с таким сопровождением. Пока самолёт наматывает круги в нескольких
— Что будем делать, Виктор? — спросил майор, подобравшийся ко мне.
— Сидим и не шевелимся, нас пока не видят.
— Хм… может, рискнём и вон в ту чащу? — он махнул рукой в сторону недалекого леса, до которого нам оставалось перейти огромный луг, заросший репейником, крапивой и покрытый полёгшей жёлтой травой. — Пока он наведёт на нас бомбардировщики, то мы уже успеем скрыться среди деревьев.
— Сверху нас видно отлично, — возразил я ему. — А сосняка тут нет на десятки километров. Тем более, если немцы не дураки, то туда они точно направят воздушную разведку. Одно дело прятаться от случайного самолёта и совсем другое, когда он специально выискивает под лапами сосен беглецов.
— Значит, ждём?
— Угу, — кивнул я.
Разведчик улетел через час, и только тогда мы вздохнули с облегчением. Вынужденное ожидание помогло восстановить силы, поэтому свободное пространство наш отряд пересёк очень быстро. Проблемы доставили только грузовики: один из них чуть не сломал себе мост, наскочив на замороженный муравейник. После этого впереди транспорта послали людей, машины же покатили в хвосте колонны.
Для лагеря пришлось выбрать самое глухое место в местных лесах, изобилующее глубокими оврагами, балками, заболоченными прудами «утятниками» и просто крохотными болотцами.
С теми, кто оставался на ногах, пришлось наведаться в пару схронов (один открыл бывшим пленным Седов, ко второму отвёл бойцов я) и забрать оружие с продуктами и вещами. Капля в море, конечно, но хоть что-то. Тем более, я в ближайшее время просто не в силах буду реализовать что-то большое, например, грузовик с продуктами, чтобы накормить шесть сотен мужиков.
Во время разведки пути, повезло наткнуться на семейство лосей — самца, двух самок и одного лосёнка. Животные вряд ли ожидали, что буквально столкнутся с людьми в таком глухом месте, куда их загнала война. Лось оказался настолько стар, что борода была седая, да и шкура побита проседью, словно инеем. Мясо у него по жёсткости чуть-чуть уступало подошве унт, которые шились только из кожи и меха, причём использовались в основном псовые породы. После этого я пару дней обследовал огромную территорию вокруг лагеря, надеясь без использования Дара пополнить запасы продуктов в лагере. Но кроме стада из восьми некрупных кабанов найти дичь не удалось. Кабанов я притащил целыми в лагерь, не разделывая. Для голодных людей даже кишки будут деликатесом. А на морозце они так быстро не могли испортиться, как при плюсовой температуре.
Десять дней бывшие немецкие пленные создавали все условия для жизни в лагере, отъедались, лечились и готовились к переходу через линию фронта. Не все, лишь малая часть, наиболее здоровые. Те, кому ещё в лагере перед побегом удалось получить жирный паёк. Правда, часть тех бойцов, штурмовиков для прорыва ограждения и связывания боем охраны, погибла
Это было мое решение, фактически приказ. И в первый момент танкист едва не встал на дыбы, возмутившись тем, что придётся бросать своих людей в тылу у немцев. И только наглядная демонстрация того, ради чего этого делается, остудило пыл командира. Возможно, он просто боялся возвращаться туда, где его могут банально поставить к стенке и помазать лоб зелёнкой за немецкий плен. Эти страхи большей частью ушли, когда он увидел папки и пакеты с секретными немецкими документами, и… золото с драгоценными камнями. Полторы тонны драгоценного металла девятьсот девяносто девятой пробы и примерно армейская каска крупных бриллиантов, изумрудов и рубинов. Это и было то самое «кое-что», что я собирался передать бойцам, когда готовил им побег.
На мысль материально помочь СССР прямо сейчас меня натолкнули находки в одной из уничтоженных маленьких колонн, когда я собирал документы и искал карты. В почти таком же портфеле, как тот, принадлежавший покойному толстому майору, с кучей наград, я нашёл около пяти килограмм золотых и серебряных украшений с драгоценными камнями. Так же там лежали несколько золотых пластинок по десять и пятьдесят грамм с выбитой пробой, весом и буквами «СССР». Пятидесятиграммовый слиток был квадратом со сторонами три на три сантиметра и с обрезанными уголками. Методом проб и ошибок мне удалось найти рисунок полукилограммового слитка, который и стал основным в тех тысяче пятистах килограммов золота.
— А-а, это же золото непманов, — просветил меня Козельский, когда увидел мою пещеру Али-бабы в овраге.
— То есть?
— Не слышал? — удивился он. — Хотя да, откуда тебе знать-то, Виктор. Ты тогда пацаном должен был бегать или вовсе ползал и угукал. В общем, во время НЭПа в середине двадцатых где-то, было разрешено населению пользоваться драгоценными металлами. Заодно выпустили вот такие восьмиугольники золотые для обращения в народе.
— Так они такие уже были? А я думал, что уголки кто-то обрезал.
— Хе, — хмыкнул тот и покачал головой. — Интересно, зачем же было резать столько слитков да ещё одинаково, а? Не, это с самого начала пошло. Ну, а потом вышел закон о недопущении свободного обращения драгметаллов у населения, и слитки были изъяты. Уж это-то ты должен знать.
М-да, не говорить же ему, что все эти пару центнеров квадратных пластинок просто-напросто скопированы с одного образца при помощи Силы, в которую я сам иногда перестаю верить, и начинаю считать себя психом.
— Не слышал, просто не в этой области мой интерес лежал. То есть, сначала народ купил золото у государства, пополнив казну, а потом опять пополнили казну, но уже на добровольно-принудительных началах и в убыток себе? — спросил я.
Майор как-то неуловимо напрягся, внимательно посмотрел мне в глаза но, не увидев в них того, что ожидал, немного расслабился.
— Виктор, ты бы аккуратнее с такими суждениями, хорошо? — тихо произнёс он. — Может быть, тебе такое и сойдёт с рук из-за положения, но вот насчёт тех, кто будет рядом и всё услышит — сомневаюсь.
— Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Извини, Пётр Николаевич, иногда меня заносит из-за, как ты сам сказал, моего положения.
— Да уж, — покачал он головой. — Эх, сидеть бы тебе на своём секретном заводе да в мир носа не совать. Ведь доиграешься однажды.