Homo Гитлер: психограмма диктатора
Шрифт:
Список обвинений против евреев, приведенный в «Майн кампф», охватывал ходовые антисемитские клише. Однако существовала одна особенность, которая отличала идеи Гитлера от обычного антисемитизма, он обвинял евреев в том, что они не воспринимали его аргументы. Таким образом, главным признаком, по которому определялась расовая принадлежность, стала способность принять убеждения Гитлера, внутреннее созвучие его мировоззрению. Ему не нужны были светловолосые германцы с голубыми глазами и прямым носом, которые не разделяли его идеи или даже относились к ним враждебно. В результате раса для фюрера перестала быть антропологическим критерием.
В
Однако Гитлер не пришел к логическому выводу, что вся расовая теория ложна и непригодна к использованию. Не желая замечать явных противоречий, он упорно продолжал считать, что «в принципе следовало бы определять расовую принадлежность на основе способностей. Однако способности закрепляются при помощи способов реакции отдельных людей на новые идеи. Данный метод поиска людей, которые нам нужны, непригоден, потому что каждый слышит только те звуки, которые находят внутренний отклик в его душе».
Геббельс, прозванный в народе за свою внешность «засушенным арийцем», в своих дневниках писал о недопустимости «расового материализма, который ставил во главу угла не мысли и действия, а бесполезный цвет волос».
Для самого Гитлера понятие «арийцы» было только обозначением для тех, кто соответствовал его гомоэротическим предпочтениям, возбуждал его и разделял его взгляды. При исследовании структуры мотивов его первобытной ненависти к евреям становится совершенно ясно, что он воспринимал их как угрозу прекрасному и благородному идеальному миру, созданному в его гомоэротических мечтах. Однако сам Гитлер не имел четкого представления об этой сексуальной утопии, в его сознании были четко определены ее противники, вызывавшие жгучую ненависть.
Вслед за Рихардом Вагнером Гитлер причислил Иисуса Христа к арийцам, проявив тем самым недовольство, что только неариец мог быть способен на сколько-нибудь значимые действия и иметь серьезные заслуги. Когда в 1938 году во время визита в Рим Муссолини показал ему римский бюст, который тогда считался возможным изображением Иисуса, Гитлер сразу же нашел в нем очевидные расовые черты, присущие арийцам. В застольных беседах он заявил, что если Чингисхан действительно настолько великий человек, как учит история, то он, несомненно, принадлежит к арийской расе.
Эти удивительные обертоны расового учения Гитлера временно предоставляли шанс выжить в третьем рейхе не только евреям с расово чуждой внешностью, но и блондинкам-инородкам. Предпочтение фюрером данного типа женщин не имело под собой антропологической основы, а скорее соответствовало стереотипам, свойственным мужским союзам. По сравнению с опасными страстными темноволосыми еврейками холодные блондинки рассматривались как более ценные, сдержанные и потому пригодные как партнеры по браку для приличных мужчин. По всей видимости, Гитлер считал, что брак с блондинкой будет направлен на продолжение рода, а не на удовлетворение похотливых потребностей плоти.
При определенных обстоятельствах блондинки, принадлежащие к другим
Позднее Адольф Гитлер просто объявил всех блондинок германками: «За чаем фюрер внес поправки в наши школьные знания о переселении народов и объявил голубоглазых светловолосых украинок потомками германских племен, чье возвращение в лоно немецкого народа является только вопросом времени».
По мнению Гитлера, связываться с женщинами было допустимо только по соображениям необходимости продолжения рода. Психологические корни подобного «предоставления прав гражданства» можно проследить на примере из истории моей семьи. Мой дядя Макс Лоренц был любимым певцом Гитлера. Как рассказывала моя бабушка Мари-Луиза Хиллебрехт, он был гомосексуалистом, и чтобы соответствовать вкусам своего мужа, его жена-еврейка уменьшила свою грудь до мальчишеских размеров. Моя еврейская тетя личным приказом фюрера была освобождена от преследований, что является еще одним доказательством, что расовые взгляды Гитлера выражали скорее гомофили-ческие страхи, чем дарвинистские убеждения. По его мнению, опасность представляли только полногрудые еврейки, поскольку общение арийцев с подобными женщинами, без сомнения, привело бы народ к гибели.
В своей «Второй книге» Адольф Гитлер писал: «Мода на браки с пышными еврейками, распространившаяся среди отдельных офицеров, особенно выходцев из аристократии, несла в себе опасность старой армии и при прогрессирующем развитии рано или поздно обернется большой бедой».
В 1933 году, вскоре после назначения рейхсканцлером, Гитлер признался своему адъютанту Видеманну, что если бы не катастрофа 1918 года, которая заставила его пойти в политику, он стал бы таким же великим художником, как Микеланджело.[179] Подобное замечание вполне можно истолковать как типичную пубертантную переоценку своих сил и способностей.
Микеланджело был не единственным гомосексуалистом, которого взял себе за образец Гитлер. Он питал особенную склонность и к баварскому королю Людвигу II. Выступая 12 августа 1933 года в Хоэншвангау, он показал себя сторонником и продолжателем идей этого монарха. Масштабная программа строительства, которую хотел провести Людвиг II, была «протестом гения против ограниченной парламентской посредственности. Сегодня мы воплотили этот протест в жизнь». Интерес Гитлера к личности Людвига проявился и в том, что он приобрел подлинник автографа одного из самых неординарных представителей династии Виттельсбахов. В почитании Карла Мая фюрер зашел так далеко, что даже в одежде старался подражать гомосексуальному идеалу, воплощенному в образе Твердой руки. Во время проживания в Мюнхене Адольф Гитлер стилизовал себя под героя вестерна, носил выделяющуюся одежду и ярко выраженную несолдатскую прическу. 22 марта 1912 года Гитлер посетил в Вене лекцию уже старого Карла Мая, для чего ему пришлось одолжить целую пару обуви и прошагать пешком целый час. Однако приложенные усилия полностью себя оправдали. Он прослушал лекцию о цели человечества, которая состояла в необходимости покинуть темный Ардистан и завоевать Дшинистан, что позволило бы стать таким же благородным, как Карл Май. В течение нескольких месяцев Гитлер не мог успокоиться, снова и снова вспоминая выступление своего кумира.[180]