Homo Navicus, человек флота
Шрифт:
Начальство реагировало немедленно: «Центр — Алексу. Рекомендовать политотделу проверить Ленинскую комнату у первого. Принять зачет по знанию секретного делопроизводства у второго. О результатах, которые должны быть негативными, доложить секретной почтой. Третьего наказать за что-нибудь, и записать, что будет кричать. «Баньку» переслать в наш адрес — не слушали, а с цветом разберемся».
И наши Алексы и Юстасы бросались выполнять эти ценные указания — ЦУ.
Мы на них не обижались: на флоте очень много нужного, но совершенно бесполезного,
А «Баньку», как люди чистоплотные и зачастую лишенные возможности помыться месяцами, мы любили и, в пику им, начинали слушать во всех экипажах.
Шпиона мы почему-то представляли таким: предположительно американец, но с японскими генетическими корнями. Этакий низкорослый негр с раскосыми глазами и очень злым лицом, обвешанный магнитными минами, в камуфляжном гидрокостюме и со звездно-полосатым флагом (а как же без флага? Что он будет водружать на штабе бригады в случае своей победы?) за пазухой. Морской котик среди наших камчатских нерп.
Чужой флаг над штабом бригады приводил нас в негодование.
По тревоге мы получали пистолеты, стреляющие металлическими стрелками вместо пуль, и специальные гранаты, взрывающиеся на заданной глубине. Потом долго мерзли и скучали. Иногда бегали по заснеженным сопкам, гоняясь, как правило, за лисой, принятой за шпиона. Лиса на бегу гадила от страха. Хуже было, если суматоха поднимала из берлоги медведя или беспокоила росомаху. Тогда гадили уже мы.
Наша бдительность возрастала многократно. После пяти-семи таких тревог казалось, что проклятый негр сидит под кустом, прячется в куче мусора, скрывается за дверью подъезда, плещется у борта самого святого — твоей подводной лодки, замаскировался под старшего офицера и только поэтому не отвечает на окрики пьяного старшего лейтенанта: «Эй, ты! Стоять! А ты кто такой? Покажи личико, я сказал!»
По любому такому случаю игралась тревога, и личный состав экипажей начинал рыскать по поселку. Оказывалось, что под кустом присел матрос-таджик, привыкший гадить на природе, в куче мусора прилег пьяный флагманский химик, не нашедший в себе сил двигаться дальше, а за дверью подъезда (чужого!) прятался пропагандист политотдела, заходивший к жене доктора, находившегося в море. Заходил, конечно же, за таблетками или солью. И не прятался вовсе, а из кармана монетка выпала, подобрать хотел, дверь подъезда открыл, чтобы света больше было, и т. д.
Старший офицер действительно был старшим офицером из штаба флотилии, проверяющим нашу бдительность и уже отвыкшим от обращения «Эй, ты!».
Личный состав, войдя во вкус игры, оставался глух к протестам и объяснениям и всех тащил в штаб бригады, к оперативному дежурному. А уж тот решал, отпускать их, или нет. Я думаю, что у него был фоторобот того шпиона. Иначе как бы он так лихо, на свой страх и риск, отпускал задержанных?
Хуже было с тем, который плескался. Его заметил помощник (назовем его Прошкиным)
— Бля буду, мужик, негр, вот с такими усами, морской котик, сказал типа «фырк!» и погрузился в районе кормы. Я с корня пирса мочился а тут… — захлебывался помощник.
— Не «фырк!», а «fuck!» — помрачнел искушенный в языках замкомбрига. — Тревогу играть надо. Точно, американец.
Сказано — сделано. Весь поселок был выдернут из теплых постелей, а матросы из коек. Затопали сотни ног, обутых в матросские «гады», заскрипели двери оружейных сейфов, защелкали рожки, пристегиваемые к автоматам, начались хождения усиленных патрулей и беготня.
Сообщили на флотилию, те — на флот. Более того — РАЗБУДИЛИ КОМАНДУЮЩЕГО ФЛОТОМ!
Он, в силу должностного положения, позвонил ГЛАВКОМУ. Тот — МИНИСТРУ ОБОРОНЫ! Вооруженные силы страны были приведены в состояние ПОЛНОЙ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ!
Обстановка в мире была напряженной. Один диверсант мог уничтожить магнитными минами целую бригаду кораблей. Именно это сделал мой друг, Герой Вьетнама, Ван, в порту Камрань. Появление диверсанта в отдаленной базе подводных лодок очень напоминало ответный ход.
Сначала штабисты Главного штаба ВМФ, а затем всех родов и видов Вооруженных Сил, сгрудившись у карт, пытались вникнуть в указания штаба Генерального. Дело было трудным изначально. Дело в том, что в военной доктрине того времени было записано, что войну мы первыми не начнем, но наш удар будет упреждающим. По логике, упредил — значит, ударил первым, то-есть первым и начал. Мы в такие дебри военной науки старались не лезть, для этого штабные есть, но и им было трудно с подобной казуистикой. Но военные — люди решительные. Не знаешь, что делать — командуй хоть что-нибудь. Скомандовали.
Взревели моторы самолетов, выруливающих на взлетные полосы, грозно зашевелились башни огромных береговых орудий, крейсера начали сниматься с якоря, а десантные корабли, приняв морскую пехоту и технику, отдали швартовы. Командиры атомных подводных лодок достали из сейфов пакеты с ключами от ядерного оружия и указанием первой цели. Завращались радары дежурных кораблей и береговых постов наблюдения, полетели куда-то вертолеты с пограничниками, залаяли сторожевые собаки на блокпостах, и даже ВОХРа на оружейных складах лихорадочно защелкала затворами, досылая патрон… Военкоматы начали внеплановый призыв «партизан» на сборы.
Связисты готовились обеспечить переговоры Президентов.
Супостат, обнаружив нашу активность, проделал то же самое.
В это время на одной из лодок не досчитались штурмана. Сначала подумали, что тот взят в плен в качестве языка иностранным шпионом. Потом вспомнили, что как язык штурман вообще никакой ценности не представляет, и вскрыли дверь его каюты. Он спал, свернувшись калачиком, пьяно и безмятежно. Стеклянная струйка слюны, трогательно, как у ребенка, вытекала из приоткрытой пасти на не первой свежести подушку.