Хомут для Скарабея
Шрифт:
Сенурсет решил, что изумрудам следует придать именно эту форму.
– Напрасно ты так решил, мой господин, – Пиоти тяжело вздохнул. – Камень сложный в обработке, справишься ли? Это же не один, а четыре камня.
– Я видел его собственными глазами, и если мне дан знак, я буду делать только жука-скарабея. Он и сейчас стоит у меня перед глазами.
– Это будет нелегко. Камень, он и есть камень, а у тебя в руках только это. – Пиоти протянул ему тонкий, остро отточенный нож.
– И всё?
– И всё. Я не знаю, что это за сталь, но мой дед резал железо, как масло. Я удивлён тем, что ты выбрал в учителя меня.
– Помнишь, у тебя была сестра. Её звали Хатсут.
– Ты…Ты помнишь Хатсут? Но ты же был совсем ребёнком. Почему сын правителя столько лет помнит простую служанку?
– Я помню её руки. Ты делал ей браслет. Я часто играл этим браслетом. Помню переплетённых серебряных змеек. Они были, как живые. Такие же змейки служили украшением на шее. Она говорила, что делал их ты. Как-то она говорила, сколько дней добиралась до города.
– Я так и не знаю, что с ней случилось. Не знал, что гиксосы разграбили дворец.
Сенурсет сжал кулаки. Он помнил тот день так, как будто всё случилось вчера. Он не мог разобрать слов чужого языка, доносящегося до его ушей сквозь толщу каменных плит. Тогда он удивлялся, впрочем, и теперь недоумевал, как мог звук проникать столь глубоко и далеко. Но слова, значения которых он не знал, врезались в память с поразительной чёткостью.
Гораздо позже, когда он изучил чужой язык, понял, о чём говорили чужестранцы. Они, надругавшись над женщинами, удушили Хатсут украшением на шее, мотивируя свой поступок тем, что жертва после укуса змеи, умирает от удушья. В том, что несчастную звали Хатсут, он не сомневался, потому что подобных украшений не было ни у кого.
Об этом Сенурсет рассказывать не стал. Ни к чему брату знать о последнем дне жизни сестры. Одно обстоятельство, пусть и слабо, но утешало – он отомстил. Отомстил за всех.
– Я оправлю камни в серебро.
– Ты уверен, что сделаешь правильно? Ведь любой мастер скажет, что для достойного камня нужен достойный металл.
– Это неважно. Жук-скарабей приносит благополучие, счастье, удачу, а катит обыкновенный навозный шарик. Так почему же он считается священным? Не потому ли, что навозом обрабатывают почву, чтобы был хороший урожай. Выходит, что путь к золоту и достатку лежит через навоз. Поэтому, нет ничего странного в том, что в простой металл будет оправлен драгоценный камень.
– Возможно, ты и прав.
Крик боли и отчаяния, доносившийся до тронного зала, заставил правителя очнуться от воспоминаний.
Надев на пальцы кольца, Сенурсет трижды хлопнул в ладоши. Перед ним тут же появился слуга.
– Что за крики? Опять смута?
– Нет, мой господин. С Пиоти произошло несчастье.
– Вот как? И что же произошло?
– Он прибежал с северной части дворца. Его глаза выжжены огнём. Он говорит, что сражался с самим Апопом, живущим под землёй.
Сенурсет почувствовал, как земля уходит из-под ног. Кровь отхлынула от лица.
– Приведите его ко мне. – Правитель едва сдерживал гнев. Не просто так Пиоти оказался в северной части дворца. – Он смеет утверждать, что под моим дворцом находится логово чудовища?
– Мой господин, Пиоти от боли лишился рассудка.
– Я велел привести Пиоти. Хочешь, чтобы я отправил к Апопу тебя?
Слуга исчез так же стремительно, как и появился. Сенурсет сел на трон. Внутри всё трепетало. Что
Пиоти ввели под руки двое стражников. Вид старика был поистине жалок. Его лысина блестела от обильного пота, жиденькая бородка местами подпалилась так, словно он ненароком заснул у костра и не сразу ощутил близость огня. На глаза была наложена повязка, сквозь которую обильно просачивалась сукровица. Руки дрожали мелкой дрожью.
Сенурсет сделал знак рукой и стражники, почтительно кланяясь, оставили их наедине.
– Расскажи, старик, что случилось?
– Ты разгневаешься, мой господин.
– Я обещаю, как бы ни был силён мой гнев, жизни ты не лишишься. Присядь.
Пиоти сел на пол, подобрав под себя ноги. Он слегка раскачивался из стороны в сторону, и больше не кричал. Каждое слово давалось ему с трудом.
– Про тебя, мой господин, идёт молва. Ка во дворце видят редко. Но неизменно, как только он появляется, вы исчезаете в стенах, так, будто для вас это простые двери. Ка все боятся, хотя он ничего плохого делает. И говорят, что Ка владеет властью над тобой. Сегодня я сам видел, как оракул говорил с тобой. Мне показалось странным, что ты позволяешь ему так много свободы в словах. Когда вы ушли, я направился следом. Я видел, как вы исчезли в стене, а оттуда вырвался огонь. Он сжёг мои глаза! Мне не следовало идти за вами.
– Теперь уже поздно. Я хочу вернуться к нашему разговору. Когда у тебя нет ремесла, ты не сможешь должным образом кормить семью. Согласен ли ты, отдать за меня свою дочь?
Пиоти не ответил, лишь молча склонил голову, в знак согласия.
1920-е годы. Англия
– Чарли, дорогой, твоя затея совершенно безумна.
Женщина, сидящая за вышивкой у окна, сокрушённо покачала головой.
– Мама, я скоро сам покроюсь вековой пылью.
– Ты учился не для того, чтобы с лопатой носиться по пескам. Достаточно и того, что ты постоянно пропадаешь в своём музее. Фараоны, пески, пирамиды, лучше бы изучал нашу историю. Неужели своих тайн недостаточно? Кто твой прадед по отцовской линии?
– Мама, для того, чтобы узнать, кто есть кто, достаточно посмотреть на стены.
Чарли указал рукой на галерею картин вдоль широкой лестницы, застеленной зеленой дорожкой.
– Вот-вот, не было бы этих картин, ты бы не знал своих предков.
– А так я знаю их в лицо.
– Дорогой мой, зачем тебе ехать в эту экспедицию?
– Как ты не понимаешь? Это поразительно! Египет – древнейшая цивилизация. Как эти нищие плебеи могли не только сдвигать огромные каменные глыбы, весом несколько метрических тонн, но и укладывать их с миллиметровой точностью? Какими они пользовались машинами? Какие использовали инструменты? В нашей истории есть ли что подобное? В наших склепах лежат предки через пару веков полностью истлевшие. А мумии фараонов нетленны несколько тысячелетий. Какие именно препараты применялись для бальзамирования? Почему краски на стенах этих самых пирамид не потеряли своей насыщенности? Я подозреваю, что пройдёт ещё не одна сотня лет, а Египет так и не откроет всех своих тайн.