Хоннорун. Исток
Шрифт:
Так они пробыли в тишине без малого час. А чуть позже оба заурчали животами. Лень пробирала насквозь, так что друзья нехотя передвигаясь, перенесли кагал4 из двух лиц на кухню. И загремели тарелками. Вечеря перетекла в неспешный ужин, где работали в основном ртом и руками. Вопросы и ответы остались на время за бортом. Но лишь на время.
– Что там с… – Лёня зашкрябал вилкой по тарелке, пытаясь насадить на неё как можно больше зелёного горошка. – С… чтоб вас черти драли! – с психбольницей!
Мальчик победоносно поднял вилку, на зубцах которой красовалось четыре нетвёрдо сидящих горошины. Пока Лёня давил лыбу и поправлял сползающие очки, две горошины
– Я на эту… эм, это добровольное сборище затесался лишь для одного, – Костя вынул ложку и слизал остатки каши. Соль растворилась. – Левин Ксантий Аркадиевич.
Монахов отпустил вилку и упёрся подбородком в ладонь. Правой рукой почесал затылок. В голове заиграла ненавязчивая мелодия из смутно знакомой рекламы.
– Это тот, которого по местным новостным каналам крутили? – мальчик щёлкнул пальцами и понятливо кивнул. – Понимаю, с твоей-то нездоровой психикой его услугами просто необходимо воспользоваться. «В связи с тяжёлой обстановкой в поимке преступника, а так же с целью предотвращения случайных жертв – предлагаем услуги известного специалиста нашей области Левина Ксантия Аркадиевича…» – голосом безликого диктора закривлялся Монахов. За что сразу получил по лбу ложкой.
– Он, чтобы ты знал, друг семьи, – спокойно проговорил Костя и бросил ложку в раковину, после чего взял новую из выдвижной полки. – Единственный, с кем отец меня успел познакомить. И так же тот, кто в детстве пытался меня кое-чему в своей сфере обучить, – на этих словах он снова предупреждающе замахнулся на Лео ложкой, пока тот с наигранным сочувствием покрутил пальцем у виска и развёл руками в стороны. – И я не про психиатрию. Я о начертании. Они с отцом вечно закрывались в его кабинете. Дом ходил ходуном, а на улице за полчаса солнце успевало переодеться в тучи восемь раз. Но с тех пор как отец исчез – я виделся с ним лишь единожды. Он зашёл в дом за какими-то бумагами и на прощание лишь потрепал меня по макушке. Вполне логично, что с появлением этого маньяка у него появилось больше работы. Нам с отцом уже давно известно о его нелёгких отношениях с мэрией, которой вечно мало педагогических программ. Мало – потому что под напускной кипучей деятельностью и акций, наподобие, например, «Милосердного сердца» – можно списать просто немеренные средства с бюджета региона в пустоту. И по карманам. Ответственным за деятельность назначить того же Левина, за что налоговая будет обращаться по всем вопросам именно к нему. Мужика можно понять, почему о своём обещании навещать меня почаще он позабыл. И вообще, это мне следует проявить инициативу, ведь именно я хочу научиться этому искусству начертания, а не он. Вот и всё.
Лёня кивнул. Пазл в его голове сложился в общую картину происходящего. Теперь ему стало понятно к чему они записались добровольцами и почему Костя последнее время бегал с такой таинственной миной. Мальчик покачал головой, смотря на то как его друг медленно наслаждается кашей. Он закатил глаза, и ещё бы, кто на их веку поддерживает в себе привычку не прикасаться к ложке мизинцем?
На языке уже зрела парочка язвительных комментариев, относительно напускной аристократичности его друга, но в прихожей раздался звонкий стук. Во входную дверь нещадно молотили колотушкой, причём с таким энтузиазмом, что даже Костя поперхнулся. Лёня хихикнул и направился к двери.
Стук не прекращался даже спустя время, хватившее бы Монахову дойти до двери и семь раз её открыть, не забыв при этом расшаркаться в приветственном поклоне перед нежданным гостем. Но мальчик
Поправив очки, Лёня, в такт стуку доложил, по всем правилам камергера:
– Молодой господин. К вам гость. Прежде чем впустить, я пришёл доложить о его прибытии, дабы не возникло неловкостей. Изволила нас почтить своим присутствием личность спорная и…
– Кончай этот цирк, – буркнул Костя и громко поставил тарелку на стол. – Кто пришёл?
Монахов расплылся в улыбке Каширского кота.
– К нам нагрянуло «Великое бедствие».
С чистого листа II
Он недовольно крякнул и отложил листок в сторону. Бумажка, с намал"eванными наспех корявыми строчками обнаружилась случайно, как это всегда бывает, в неряшливой кипе творческого беспорядка на столе. В общем-то, вся комната представляла из себя маседуан5 разбросанных записных книжечек, ручек с перьями и альбомных листков. Мгновение назад, прежде чем прочитать когда-то написанное, он споткнулся о брошенный на полу маркер. Желания разбирать кучу барахла не было. Оно мерно угасало, пропорционально тому, как парень находил под одной кинутой вещью ещё три других. Задумчиво оглядываясь в поисках свободного места, он критично оглядел кровать. Лакированный дуб хвастался столбиками балдахина и роскошными шторками карминного цвета. Из-за щели в ней проглядывалось скомканное одеяло и выглядывала рукоять невесть как там оказавшегося меча. Деревянного, для тренировок. Стальные мечи висели над камином на первом этаже.
В панорамное полукруглое окно стучали редкие капли дождя и дико выл ветер. Стояла кромешная тьма. Парень долго вглядывался во мрак, пытаясь разобрать в тёмных силуэтах крыш знакомые здания, но видно было ровно столько, сколько может понадобиться слепцу при ярком свете. Не было видно ни черта. Он грустно вздохнул и почесал макушку. Никто его занятия не прервет и усердием не поделится.
А следовало бы. Поиски начались с носка. Одного, хотя бы примерно похожего на тот, что уже на нём был. Холодная плитка кусала левую пятку, а парень в который раз мысленно проворчал о том, что в такие морозные времена отопление следовало бы включать раньше. Значительно раньше. Взглянув в последний раз под кровать с надеждой найти хоть что-то потребное там, он снова одарил этот серый мир грустным вздохом и вышел из комнаты. Следовало растопить камин.
С чердака, а именно на чердаке под самой крышей была его комната, вела винтовая лестница. Чёрная, с кованными перилами и незатейливым мотивом плюща, который оплетал тонкие столбики. Сталь не была крашенной и звонко, но холодно отвечала пением на постукивание пальцев. Левая пятка прилипала, но молодой человек стоически терпел и сдерживал рвущиеся наружу ругательства.
Он спустился в маленькую комнатку, отделанную красным кирпичом. К стене прислонилось большое старинное зеркало. Его стальной ободок покрывала мелкая вязь рун, но под слоем пыли их разглядел бы только антиквар. Раздумывая лишь мгновение он стряхнул ладонью пыль. На него смотрел небритый человек с длинными, висящими копной волосами. Человек походил на узника и глядел на него укоряющим взором. Молодой человек безмерно устал. Он недовольно цыкнул на отражение и вош"eл в большой холл… или гостиную, а быть может и вовсе столовую. Он не помнил что здесь было. Забыл, это было давно.