Хороните своих мертвецов

Пенни Луиза

– Как вы говорите, многие с вами согласны. Но по обе стороны хватает фанатиков. Ревностные федералисты, которые боятся французских устремлений и не доверяют им…

– И ублюдочные сепаратисты, которые готовы на все, лишь бы отделиться от Канады. Включая насилие.

Оба вспомнили про октябрьский кризис несколько десятилетий назад, когда рвались бомбы, когда франкоязычные канадцы отказывались говорить по-английски, когда был похищен британский дипломат и убит член кабинета министров [49] .

49

10 октября 1970

года в Квебеке произошли беспорядки, инициированные сепаратистами, в ходе которых был убит министр труда провинции Квебек Пьер Лапорт.

И все во имя независимости Квебека.

– Никто не хочет возвращения к тем дням, – сказал Эмиль, глядя прямо в глаза Гамашу.

– Вы уверены? – спросил старший инспектор.

Голос его звучал спокойно, но твердо. Воздух между ними на миг заискрился, потом Эмиль улыбнулся и взял вилку:

– Никто не знает, что скрывается под поверхностью, но я думаю, те дни – дело прошлого и никогда не вернутся.

– Je me souviens [50] , – сказал Гамаш. – Как там Рене Далер называл Квебек? Общество гребцов? Двигается вперед, но оглядывается назад? Так ли уж далеко здесь прошлое?

50

Здесь: Я вот вспоминаю (фр.).

Эмиль взглянул на него, улыбнулся и вернулся к еде, а Гамаш смотрел в тронутое инеем окно, и мысли его блуждали.

Если Самюэль Шамплейн – символ квебекского национализма, то не являются ли все члены Общества Шамплейна сепаратистами? Впрочем, имеет ли это значение? Как сказал Эмиль, в Квебеке большинство граждан – сепаратисты, в особенности среди интеллигенции. Квебекские сепаратисты снова сформировали правительство.

Потом ему в голову пришла еще одна мысль. Что, если Самюэль Шамплейн был найден и обнаружилось, что он не королевский сын? Тогда его образ несколько тускнел, становился не столь героическим, менее мощным символом.

Может быть, сепаратисты предпочитали найденному Шамплейну с изъяном Шамплейна отсутствующего. Может быть, они тоже хотели остановить Огюстена Рено.

Гамаш решил переменить тему:

– Вы обратили внимание на запись от прошлой недели? – Он открыл дневник и показал запись.

Эмиль прочел, потом поднял глаза:

– Литературно-историческое общество? Значит, прошлая пятница была не первым его посещением общества? И тут написано один-восемь-ноль-ноль. Это время встречи?

– Я тоже так думал. Но библиотека в это время уже закрыта.

Эмиль снова перевел взгляд на страницу. Четыре фамилии, нечеткие, неразборчивые цифры. 18… Он прищурился:

– Может, это и не один-восемь-ноль-ноль.

– Может, и нет. Других людей я не нашел, но зато в доме тысяча восемьсот девять по рю Де-Жарден обнаружился С. Патрик.

– Вот тебе и ответ. – Эмиль махнул, чтобы принесли счет, и встал. – Идем?

Гамаш допил кофе и тоже встал.

– Я позвонил и оставил послание на автоответчике месье Патрика, предупредив, что мы будем около полудня. Перед этим я должен успеть

в Лит-Ист и спросить у них об этой записи в дневнике Рено. Не могли бы вы сделать кое-что для меня, пока я занят?

– Absolument [51] .

Гамаш кивнул в окно:

– Видите это здание?

– Девять и три четверти по рю Сент-Урсюль? – сказал Эмиль, прищурившись на означенный дом. – Там действительно так написано? Как может выглядеть квартира в три четверти?

– Хотите посмотреть? Это квартира Огюстена Рено.

Они расплатились и вместе с Анри пошли по заснеженной улице в квартиру.

– Боже милостивый, – сказал Эмиль. – Тут что, бомба взорвалась?

– Мы с инспектором Ланглуа весь вечер пытались навести тут хоть какой-то порядок. Видели бы вы, что тут творилось до этого.

51

Безусловно (фр.).

Гамаш прошел по извилистой дорожке между кипами бумаг и книг.

– И все это о Шамплейне? – Эмиль взял наугад лист бумаги, пробежал глазами.

– Единственное, что я пока нашел, – это его дневники. Были засунуты за книги на этой полке.

– Спрятаны?

– Похоже. Но я не уверен, что это о чем-то говорит. Он страдал жуткой подозрительностью. Вы не могли бы покопаться тут в бумагах, пока я буду в Лит-Исте?

– Ты шутишь?

У Эмиля был вид ребенка, потерявшегося на фабрике игрушек. Гамаш оставил своего наставника в тот момент, когда он уселся за обеденный стол и потянулся к кипе бумаг.

Через несколько минут старший инспектор уже стоял в пустом коридоре старой библиотеки.

– Чем вам помочить? – спросила по-французски Уинни с вершины дубовой лестницы.

– Я бы хотел поговорить с кем-нибудь, кто тут есть.

Он говорил по-английски в надежде, что библиотекарша перейдет на свой родной язык.

– Может, встретимся в книжном воссоединении? – Она явно не поняла намека.

– Хорошая мысль, – кивнул Гамаш.

– Да, прекрасная тень, – согласилась Уинни и исчезла.

Гамаш нашел мистера Блейка в библиотеке, и через несколько минут к ним присоединились Уинни, Элизабет и Портер.

– У меня всего два вопроса, – сказал Гамаш. – Мы нашли свидетельство того, что Огюстен Рено приходил сюда за неделю до смерти.

Произнося эти слова, он смотрел на них. У них, у всех до одного, был удивленный, любопытствующий, слегка взволнованный вид, но никто из них не казался виноватым. И все же кто-то один наверняка лгал ему. Кто-то из них почти наверняка видел, а возможно, даже встретил здесь Рено. Впустил его.

Но зачем? Зачем Рено нужно было сюда? Зачем он привел четверых других?

– Что он здесь делал? – спросил Гамаш.

Они посмотрели сначала на него, потом друг на друга.

– Огюстен Рено приходил в библиотеку? – удивился мистер Блейк. – Но я его не видел.

– И я тоже, – сказала Уинни, неожиданно переходя на английский.

Элизабет и Портер молча покачали головой.

– Он мог прийти после закрытия библиотеки, – сказал Гамаш. – В шесть часов.

– Тогда он не смог бы войти, – откликнулся Портер. – Дверь была бы закрыта на замок. Вы же знаете.