Хороните своих мертвецов
Шрифт:
Гамаш посмотрел на часы. Скоро полночь. Слишком поздно, чтобы звонить Элизабет Макуиртер или кому-то другому из членов совета, а уж тем более заходить к ним. А ему нужно было видеть их лица во время разговора.
Он вернулся к дневнику. Что не подлежало сомнению, так это чувства Рено относительно предстоящей встречи. Он несколько раз обвел это место кружочком и поставил два восклицательных знака.
Казалось, археолог-любитель пребывал в приподнятом настроении, словно эта встреча была для него равна организации заговора. Гамаш нашел телефонную книгу и стал искать Шина. Это было похоже на китайское имя, и он вспомнил,
Может быть, так назывался ресторан или так звался его владелец – Шин?
Но никакого Шина в телефонной книге Гамаш не нашел. Возможно, это была фамилия, а не имя. Китайцев в Квебек-Сити можно было по пальцам перечесть, выяснить будет нетрудно.
Никаких О’Мара он не нашел, но зато обнаружился С. Патрик – он жил на рю Де-Жарден в старом городе. Гамаш знал эту улицу рядом с монастырем урсулинок, а заканчивалась она прямо перед базиликой Нотр-Дам.
А его адрес? 1809, рю Де-Жарден. 1809. Значит, не время, а адрес. Значит, они собирались сначала встретиться там, а потом двинуться в Лит-Ист?
В дневнике Рено были и другие имена, главным образом имена чиновников, мешавших ему, или редакторов, отвергавших его рукописи. Несколько раз упоминался Обри Шевре, главный археолог, а рядом с ним неизменно присутствовало слов merde [46] , он чуть ли не через черточку писал эти слова. Обри Шевре-Мерд.
Немалую роль в жизни Огюстена Рено играли книгопродавцы, в основном специализирующиеся на продаже старых книг. Если с кем у него и были дружеские отношения, то с ними. Гамаш выписал их имена, потом посмотрел на часы.
46
Дерьмо (фр.).
Была почти полночь, и Бовуар сидел на пластиковом садовом стуле в кухне Рут. Он никогда прежде не был в ее доме. Гамаш бывал несколько раз, но Бовуар всегда отговаривался, если нужно было допросить Рут.
Он питал к старой поэтессе невыносимое отвращение, поэтому и зашел к ней.
– Ну давай, пенек, говори.
Рут сидела напротив него, на белом столе стоял чайник с жидким чаем и одна чашка. Тонкие руки она скрестила на груди, словно боялась, что внутренности выскочат наружи. Только не ее сердце – это Бовуар знал. Оно бежало много лет назад, как эта ее утка. Дай только время – и от Рут все убежит.
Ему нужно было поговорить с кем угодно, но с человеком без сердца, без сострадания. С человеком, которому безразлично.
– Вы знаете, что случилось? – спросил он.
– Ну, я же читаю газеты.
– В газетах писали не все.
Последовала пауза.
– Продолжайте.
Голос ее звучал жестко, бесчувственно. Идеально.
– Я сидел в кабинете шефа…
– Мне уже скучно. Это долгая история?
Бовуар злобно посмотрел на нее:
– В одиннадцать часов восемнадцать минут позвонили.
Она фыркнула:
– Так точно?
Он встретился с ее взглядом:
– Да.
Перед его мысленным взором снова возник угловой кабинет шефа. Стоял ранний декабрь, и Монреаль за окнами был холодный и серый. Они обсуждали один трудный
Но на самом деле он не пропал, он был на телефоне и просил соединить его с Гамашем.
События после этого разворачивались быстро, и в то же время им казалось, что это длится вечность. Прибывали агенты, группы быстрого реагирования были приведены в боевую готовность. Спутники, съемка, анализ. Отслеживание. Все было задействовано. Не прошло и нескольких минут, как в большом офисе началась бешеная деятельность, видимая сквозь окна в кабинете старшего инспектора. Все совершалось по протоколу, прописанному старшим инспектором Гамашем.
Но в его кабинете царили тишина. И спокойствие.
– Извините. Извините меня, – сказал агент Морен, когда его соединили с шефом.
– Это не твоя вина. Ты не ранен? – спросил Гамаш.
Теперь Бовуар говорил по другой линии. По причинам, которые ему пока были не ясны, они не смогли определить номер, И человек, который удерживал Морена и стрелял в другого агента, казалось, был невозмутим. Он передал трубку обратно молодому агенту, но прежде прояснил кое-что.
Он не собирался ни убивать Морена, ни отпускать его. Он просто оставит молодого агента связанным.
– Спасибо, – сказал Гамаш.
За стеклом Бовуар видел, как агенты работают за компьютерами, делают записи, слушают, устанавливают место звонка. Он почти что видел пальцы, летающие над клавиатурой.
Еще несколько секунд – и они будут знать, где находится агент Морен. Но Бовуар испытывал беспокойство. Почему на это уходит столько времени? Это должно делаться мгновенно.
– Вы сядете мне на хвост, я знаю, что сядете, – сказал фермер. – Поэтому я сделаю так, чтобы у вас отпало это желание.
– Ничего подобного я делать не собираюсь, – солгал Гамаш.
– Может быть, – сказал человек с густым деревенским акцентом. – Но я не собираюсь рисковать.
Что-то шевельнулось в Бовуаре, и он посмотрел на Гамаша. Шеф стоял, глядя перед собой сосредоточенно, прислушиваясь, думая.
– Что вы сделали? – спросил Гамаш жестким, непреклонным голосом.
Последовала пауза.
– Я связал вашего агента и прикрепил к нему кое-что.
– Что?
– Я эту штуку сам сделал.
Голос человека звучал оправдательно, слабо, он пытался объясниться. Это был испуганный голос, а значит, непредсказуемый, что могло привести к самым страшным последствиям. Худший тип преступника, берущего заложников. С такими трудно иметь дело. Они в любой момент могут впасть в панику. Разум покидает их, и они ведут себя исходя не из здравого смысла, а из страха.