Хорошая плохая девочка
Шрифт:
— Катя, к чему это все? Мы одни, можешь спрятать свои колючки, — лениво произносит Марк, оттолкнувшись от машины и последовав за мной.
— Послушайте, Воскресенский! Что вам непонятно? Я — ваш преподаватель, вы — мой студент. Или для вас чуждо понятие соблюдения дистанции?!
— Я понял. Ты такая злая потому, что еще не выпила кофе с утра и не позавтракала. Я не знаю, в каком кафе ты предпочитаешь завтракать. Пока! — подчеркивает, обжигая меня своим темным взглядом и соблазняя порочной улыбкой. — Но я на свой вкус купил шоколадный круассан и капучино.
Есть люди, которые совершенно не умеют извиняться. Им чуждо слово «прости» и проще просто загладить свою вину материально или вообще сделать вид, что ничего не произошло. Марк как раз из такой категории. Но! Я могла бы оценить его попытку извиниться, если бы он не сравнил меня с остальными своими девушками! Конечно, как женщина, я оскорбилась. Даже несмотря на то, что каких-либо отношений с этим парнем у нас быть не может, слышать такое неприятно…
Марк протягивает мне пакет и стакан с ароматным кофе с логотипом известной сети кондитерских. Конечно же, самой лучшей. Воскресенский — не тот человек, что предпочитает второй сорт. И так во всем.
— Я оценила вашу попытку извиниться, Воскресенский, но на будущее позвольте дать вам совет. Никогда не сравнивайте понравившуюся женщину со своими предыдущими пассиями. Никто не потерпит такого. И сегодня вы отделались очень легко: сделаю вам скидку на вашу молодость и неопытность. Всего доброго, до встречи на лекции.
Я уже открыла дверь с намерением сесть в машину, как была резко схвачена за руку и прижата к сильному горячему телу. Я вскрикнула от испуга и неожиданности, а сердце зашлось в бешеном ритме.
— Ты все равно станешь моей, Катя, — прошептал мне на ухо Марк низким голосом, растягивая гласные моего имени, что заставляло меня трепетать. Прозвучало как угроза, вот только мальчик еще не в курсе, что я — крепкий орешек, который точно ему не по зубам.
Этот паршивец, воспользовавшись моим замешательством, пошел еще дальше: прижался к моей шее в поцелуе. Как раз туда, где бешено бьется пульс. Черт! Теперь этот наглец в курсе, какую реакцию у меня вызывает!
Ошарашенная, со всей силы толкаю парня в грудь. Он, не ожидавший такой реакции, отшатнулся и, пытаясь удержать равновесие, пролил на себя кофе.
— Зараза! — Марк ошарашенно рассматривает расплывающееся пятно на груди, переводя взгляд с себя на меня и обратно.
— Аккуратнее с выражениями, Воскресенский! И да, извините, я случайно. Так понимаю, сегодня у вас очередной прогул? — и с довольной улыбкой, не дожидаясь ответа от своего нерадивого студента, сажусь в машину и уезжаю на пары.
В аудитории я не успела дойти до своего стола, как дверь распахивается, и входит улыбающийся чему-то Марк. В той же испачканной рубашке и брюках. И как только успел?! Он же уехал наверняка позже меня…
— Я прошу прощения, Екатерина Ивановна, за опоздание. У меня произошел форс-мажор — на меня пролили кофе…
— Быстрее, Воскресенский, но это в первый и последний раз, когда я позволяю вам входить после меня, — не глядя в его сторону, чтобы не
Марк проходит к дальней парте, и, посмотрев на меня с победной улыбкой…медленно начинает расстегивать свою рубашку. Я залипаю на несколько мгновений, завороженная тем, как длинные и ловкие пальцы расстегивают пуговицу за пуговицей, сантиметр за сантиметром обнажая скульптурный торс. Это действие сопровождается томными вздохами красавиц, удивленным шепотом, свистом и улюлюканьем со стороны парней.
Зажмуриваюсь на несколько секунд и, придя в себя, окончательно смутившись, зло шиплю:
— Воскресенский, что вы творите?!
— Говорю же, одна неуклюжая особа пролила на меня кофе. А я уж очень хочу поприсутствовать на ваших занятиях. А в мокром сидеть неудобно.
— Что, Воскресенский, тоже не хочется пропускать лекции по уголовному праву, когда их читает ТАКОЙ преподаватель, а не дряхлый старик? — со смешком спрашивает студент со среднего ряда.
Это было последней каплей. Я никому, даже этим чертовым представителям «золотой молодежи», не позволю срывать мои лекции и вести себя настолько неуважительно по отношению ко мне.
— Отставить балаган! — рявкнула я, хлопнув рукой по столу. Студентики, очевидно, не ожидали столь бурной реакции. Да что там говорить, я сама от себя не ожидала. Обычно я веду себя более сдержанно, умело управляя эмоциями, но Марку играючи удалось вывести меня из себя. То ли еще будет…чую, наплачусь я с этим паршивцем.
— Дорогие мои, кажется, вы немного перепутали заведения. Театр абсурда находится в другом здании. Я здесь для того, чтобы работать и давать вам знания в области уголовного права. У кого другие цели — прошу встать и выйти.
Никто не шелохнулся. Испугались, демоны. Правильно. Катя Гончарова еще и не на такое способна!
— Желающих нет? — «золотая молодежь» продолжает на меня изумленно смотреть. Некоторые, кажется, даже дышать перестали. — Отлично. Тогда, Марк, будьте так добры, покиньте аудиторию, и мы наконец-то начнем.
— А я тоже пришел сюда за знаниями. Так что, не тяни время, Катя, — выделяет мое имя своим бархатным голосом, снова растягивая его, словно пробует на вкус. Один только его голос заставляет сердце снова мчаться галопом. Черт бы его побрал, так и до инфаркта недалеко!
— Воскресенский, вы снова забываетесь. Не знаю, как на других, но на моих занятиях я не позволю вам сидеть без рубашки. Поэтому либо вы ее одеваете, либо выходите из кабинета, — сверлю его злым взглядом, тяжело дыша. Чую, доведут меня мои студентики до нервного тика своими выходками к концу семестра.
— Ты же знаешь, что будет, если я буду снова разгуливать по коридорам, — довольно произносит Марк, засунув руки в рукава.
— Вы хотели сказать, если снова пойдете к декану?
В аудитории повисла звенящая тишина. Даже девочки перестали пялиться на кубики Воскресенского и обратили на меня свое внимание. Марк сверлил прищуренным взглядом, вознамерившись сделать в моем теле огромную дыру.