«Хороший немец - мертвый немец». Чужая война
Шрифт:
Особых талантов к лингвистике у Макса не обнаружилось — так, средние способности, но он был усидчив и аккуратен, а потому всегда числился среди хорошистов и отличников. Помогло в учебе и то, что Макс с детства привык доводить дело до конца, а его исполнительность и обязательность высоко ценились в школе. Эти качества ему, кстати, досталась от отца, большого педанта и аккуратиста.
Отец был инженером-конструктором и обожал технику, особенно самолеты (работал в одном из авиационных КБ). Он мог часами объяснять Максу, как устроен лайнер, что и как в нем работает. Мама, врач-терапевт, такому общению не мешала (мальчик все-таки), но втайне
Отец на это скептически хмыкал — у мальчика явный интерес к технике, пусть идет в авиационный! Будет конструктором, инженером, разработчиком новых систем. Да и конкурс в технический вуз намного ниже, чем в медицинский.
Макс не хотел становиться ни инженером, ни врачом, его привлекало иное — живое общение с людьми, организация и управление. Поэтому, подумав, выбрал менеджмент — престижную и модную тогда профессию. Конкурс на соответствующий факультет был большой, но Макс напрягся и поступил — причем без всякого блата. И даже без репетиторов — сам все вызубрил и сдал. Пять лет честно отсидел на студенческой скамье, считался хорошистом, вовремя сдавал все экзамены и зачеты. В конце пятого курса написал неплохую дипломную работу и наконец получил заветный документ об образовании.
И пошел устраиваться на работу. Вот тут и выяснилось, что таких, как он, менагеров, пруд пруди. Точнее — как собак нерезаных. И все с дипломами. Часто даже с более крутыми, чем у него. Максу пришлось немало побегать, прежде чем устроился на первую работу. От помощи отца и матери он принципиально отказался — сам могу.
И смог — нашел, устроился. Проработал несколько месяцев, потом понял — надо валить, глухое место, перспектив никаких. Перешел в другую фирму, но через пару месяцев опять уволился — зарплата низковата.
Так прыгал с места на место несколько лет, пока наконец не нашел нынешнюю службу — менеджера по продажам в крупной компьютерной фирме. Работа чистая, престижная и главное — хорошо оплачиваемая. Макс добился уважения коллег и понимания со стороны начальства. Со временем надеялся занять место заместителя главного или даже открыть собственное дело. А почему нет? Опыт-то у него есть, и очень немалый…
Да, вздохнул Макс, все у него было: и красавица жена, и милая дочка, и дом полная чаша. Чего еще желать? И если бы не эти часы…
А сейчас сидит он в траншее, и его обстреливают свои же, русские. Через минут десять-пятнадцать доиграют на своих «органах» и пойдут в атаку. С криком «ура» и винтовками наперевес. Вот тогда ему придется открывать огонь…
Артиллерия особого вреда его взводу не доставляла, снаряды рвались далеко позади, осколки в узкие, извилистые траншеи почти не залетали, но на нервы обстрелы действовали изрядно. Особенно пронзительные, изматывающие душу завывания «сталинских органов».
Макс усмехнулся: надо же, называет родные «катюши» на немецкий манер. Дожили… Прав был все-таки классик — ко всему-то подлец человек привыкает, ко всему приспосабливается. Можно, наверное, приспособиться и к этой действительности. К немецкой форме, службе в вермахте и к войне со всеми ее опасностями… К гулкому грохоту взрывов, противному дрожанию земли, острым, горячим кусочкам металла, залетающим в окопы. А также к ощущению своей полной беспомощности перед огненной стеной, неумолимо
Верно говорят: худшие минуты — перед атакой, они тянутся вечно. Во время обстрела Макс обычно сидел рядом с фельдфебелем Загелем и курил. Неунывающий, разговорчивый Курт скрашивал ожидание своими байками. Его анекдоты и простые, незамысловатые шутки-прибаутки очень помогали расслабиться и на время забыть о предстоящем бое.
— Подходят как-то к фельдфебелю два солдата, — травил очередной анекдот Курт, — просятся в отпуск. Жениться, значит. Но один хочет уехать на две недели, а другой — на целый месяц. «Почему просишь на две недели больше?» — спрашивает фельдфебель у второго. «А мне еще найти невесту надо!» — отвечает тот.
Все смеются, в том числе и сам Макс. Юмор у Загеля был простой, армейский, но действовал хорошо, успокаивающе. И тема для разговоров после этого сразу находилась — дом, семья, отпуск. Все хотели вырваться из русского ада хотя бы на пару недель, побывать в Германии, но мало кого отпускали. Какой там отпуск, когда большевики прут! Вот и сидели в окопах, готовились к очередному бою…
Обстрел наконец закончился, Макс привстал, осторожно выглянул. Так, теперь жди наступления… Достал бинокль, посмотрел: так и есть, справа по полю медленно ползли пять «тридцатьчетверок», а за ними, пригнувшись, бежала пехота. «Хоть не в полный рост на сей раз, — подумал он с удовлетворением, — не лезут под пули. За танками больше шансов уцелеть…»
Макс убрал бинокль на место и приказал Курту Загелю: «Стрелки и пулеметчики — на позиции». Тот продублировал команду, солдаты заняли свои места. Готовили карабины, раскладывали гранаты, вставляли длинные ленты в пулеметы…
В обязанности Макса, к счастью, не входила борьба с танками, надо было лишь отсечь русскую пехоту. С «тридцатьчетверками» боролись полковые орудия, стоявшие позади роты. Они и должны остановить грозные русские машины, а потом помочь своим панцерам завершить разгром. Четыре Т-III спрятались за невысоким пологим холмом в паре километров от передовой. Ждали своего часа.
Ему надо было лишь пропустить русские танки через себя и отсечь пехоту наступающих, не дать подобраться к траншеям. И уж тем более не дать захватить и закрепиться. А то потом не выкуришь. Основной удар принимала на себя артиллерия, она уничтожала танки. Панцеры были в резерве и предназначались для контратаки.
Когда красноармейцы отходили, они и вступали в бой. Под их прикрытием вперед шли уже немецкие роты. Требовалось как можно быстрее добежать до траншей противника и захватить трофеи, желательно побольше. А потом сразу назад, пока русские не очухались и не организовали новое наступление. Вот так они и сражались — вперед-назад, как маятник.
Среди германских солдат весьма ценились советские ППШ, которые Макс по привычке называл автоматами. Пистолеты-пулеметы Шпагина были проще и надежнее, чем немецкие МР-38, и солдаты ими охотно пользовались. Даже уважительно называли ППШ «маленьким пулеметом», хотя и жаловались, что диск трудно и долго набивать. Зато патронов — целых семьдесят штук! Так же высоко ценились русские снайперские винтовки — за силу и точность, но попадались они крайне редко…
Макс вел наблюдение. Мины с противным чавканьем рвались перед его окопом, поднимая маленькие фонтанчики земли, к обстрелу подключилась и артиллерия. Тут же ответили немецкие орудия…