Хороший немец
Шрифт:
— Тогда зачем ты хочешь увидеть их?
— Потому что я считаю, что они могут рассказать нам о человеке, которого убили. Он торговал информацией — что там еще можно было продать? Теперь понятно? — спросил он спокойно, словно убеждая ребенка.
— Да.
— Тогда почему это тебя беспокоит?
Она опустила глаза:
— Не знаю.
— Дело в квартире. Мы переедем.
— Дело не в квартире, — вяло сказала она.
— Тогда в чем?
Она сложила руки на коленях.
— Он приезжал в Берлин за мной. — Она подняла глаза и неуверенно, опустошенно повторила: — Он приезжал за мной.
Джейк накрыл ладонью ее руку.
— Я тоже приехал за тобой.
Глава
— Проблема в перекрестных ссылках, — говорил Берни, шагая мимо рядов картотек. — Сюда просто все скинули, а мы теперь сортируем. Личный архив Гиммлера вон там, общий архив СС тут, но иногда, если документы за какие-то даты отсутствуют в одном архиве, можно попробовать поискать в другом. Вы знаете, что считать личным архивом, а что — нет? Допустим, папки Брандта были зарегистрированы правильно.Чего вы утверждать не можете. Они начали участвовать в ракетной программе в сорок третьем, так что все это можно не смотреть. — Он обвел рукой полкомнаты. — Программа получила обозначение А-4, поэтому мы пытаемся хранить все вместе в разделе А-4, но, как я уже сказал, надо перепроверять. Прошу, — сказал он, выдвигая ящик, — приятного чтения.
— И здесь может быть то, что передал Брандт?
— Только часть. Источники не указаны. Но если они от него, то будут здесь. Научные документы, конечно, находились в Нордхаузене. Фон Браун прятал их — думаю, в какой-то старой шахте, — так что ВИАТ заполучил их, но вам же нужны только документы Брандта, правильно?
— Правильно.
— Тогда ищите здесь, — сказал он, похлопав по ящику.
— Боже, — сказал Джейк, оглядывая длинный ряд папок.
— Да, знаю. Они так были заняты, прикрывая задницы, что остается только удивляться, как они находили время воевать.
— Армия есть армия. Они только этим и живут, верно? Я бы не хотел лезть в дела наших военных.
— Есть некоторая разница, — сказал Берни. — Когда устанете, посмотрите вон там досье авиационных медиков. Хотите знать, сколько нужно времени, чтобы человек замерз до смерти? Там есть все — температура крови, давление, вплоть до последней секунды. Все, кроме криков. Если потребуется помощь, я внизу.
Но по крайней мере в первых досье были обычные документы: служебные записки, кадровые распоряжения, сводные отчеты, — то, что можно отыскать в любых служебных папках компании «Американские красители» в Ютике, за исключением фирменных бланков СС. Бумажный след бюрократического переворота с использованием троянского коня, полного работяг. Пенемюнде [78] начали строить иностранцы, пригнанные сюда на работу, но к июлю 43-го нужды программы возросли, а дополнительные рабочие руки могло обеспечить только СС — хэфтлинге,арестованные, дипломатический термин для заключенных в лагерях смерти. После первой заявки — роковой сделки — пошли настоящие досье, пухлые от дат и событий. Шквал бумаг между начальниками департаментов, которые старались использовать ситуацию. 7 июля — показ программы А-4 Гитлеру. Он впечатлен. 24 июля — массированный воздушный налет на Гамбург. 25 июля — А-4 присвоена категория первоочередной программы по производству ракет, оружия возмездия. 18 августа — Пенемюнде бомбят; 19 августа, как за днем наступает ночь, Гитлер отдает приказ Гиммлеру предоставить заключенных для ускорения производства. Три дня спустя, 21 августа, Гиммлер берет на себя руководство строительством нового производства в Нордхаузене, подальше от бомбардировок. 23 августа прибывают первые рабочие, конь прошел в ворота.
78
Пенемюнде — небольшой населенный пункт на северо-востоке Германии, где с 1938 по 1945 г. находился военно-исследовательский центр, возглавляемый
В следующих папках описывалось, какими ускоренными темпами строилась пещера Аладдина, которую выгрызали в скальной породе, чтобы разместить там огромный подземный завод. Папка за папкой с изложением ошеломляющих подробностей проекта, еженедельные отчеты о ходе строительства, новые лагеря для рабочих. По мере того как глаза Джейка стекленели от просмотра ежедневных учетных карточек, передним постепенно вырастал целый город. Об этом говорил сам масштаб цифр. Десять тысяч рабочих. Два гигантских тоннеля, уходящих на две мили в глубину горы. Сорок семь поперечных штолен, каждая длиной с два футбольных поля, с каждым днем — все больше. Так, наверно, в свое время строили пирамиды. Фактически тем же способом. Десять тысяч были рабами. Никакого упоминания о том, сколько умерло — можно было только догадываться по заявкам на замену, обеспечиваемой бесконечными поставками Гиммлера. Весь ужас проекта был скрыт за инженерными расчетами и ежемесячными контрольными цифрами. В Берлине отчеты датировали, ставили печати и отправляли в архив. Видел ли их Эмиль там, в Пенемюнде, когда ученые собирались вечером за чашкой кофе обсудить траектории?
Тем временем, страница за страницей, тоннели росли, ракеты строились, количество лагерей увеличивалось, и, наконец, 8 августа 1944 года состоялась официальная передача: Ганс Каммлер, генерал-лейтенант СС, заменяет Дорнбергера на посту руководителя программы. Теперь ученые и их чудо-ракеты принадлежат Гиммлеру. Раздаются награды. Джейк пробежал взглядом памятную записку о церемонии награждения. Пенемюнде — не Берлин; фамилий не было; особый завтрак. Подали шампанское. Произошел обмен тостами.
Очередные папки. Февраль 45-го, команда ракетчиков наконец покидает Пенемюнде. Заявка на спецпоезд. Лететь самолетом слишком опасно для научного персонала, когда в небе полно бомбардировщиков. Теперь все на юге. Расселены по деревням вокруг огромного завода. Число заключенных достигает сорока тысяч — прием заключенных из восточных лагерей по мере приближения русских. Несмотря ни на что, из горы каждый день постоянным потоком выходят «Фау-2», которые направляются далее на Лондон. В марте количество документов увеличивается — в них требования, невероятно, увеличить производство. И вдруг поток бумаг внезапно иссякает. Но Джейк сам мог закончить историю — он уже описал ее. 11 апреля американцы захватывают Нордхаузен. Программа А-4 закончена. Он откинулся на спинку стула. Но что это означало? В картотеках полно данных, неизвестных ему, но, вероятно, известных кому-то другому. Ради этого не стоило лететь в Берлин и получить пулю. Что он упустил?
Он оставил последнюю папку открытой на столе и вышел покурить на залитых солнцем ступеньках. Желтый полуденный свет омывал деревья Груневальда. Потрачены часы, но ничего не найдено. Талли в тот день был здесь?
— Перекур? — спросил Берни в дверях. — Вы просидели дольше других. Вы, наверно, более толстокожий.
— Документы не те. В основном конторские интриги. Производственная статистика. Ничего.
Берни закурил сигарету.
— Вы не умеете их читать. Это не немецкий язык, а новояз. Слова означают совсем другое.
— Хэфтлинге, — привел пример Джейк.
Берни кивнул.
— Бедолаги. Думаю, секретаршам было просто легче печатать. Вместо того, кем они в действительности были. Читали «дисциплинарные меры»? Это повешение. Их вешали на кране, на входе в туннель, и все по пути на работу проходили под ними. Так они висели неделю, пока не начинало вонять.
— Дисциплинарная мера за что?
— За саботаж. Незатянутый болт. Недостаточно быстрая работа. Может, им повезло — по крайней мере, быстрая смерть. Для остальных проходили недели, прежде чем они умирали. Но они умирали. Смертность составляла сто шестьдесят человек в день.