Хороший немец
Шрифт:
— И что ты собираешься делать? — спрашивал он. — Поехали со мной. Я все улажу. Вывезу тебя отсюда.
— Отсюда, — повторила она, отмахиваясь: само это слово невероятно. Затем покачала головой: — Нет, лучше так. — Она сидела за туалетным столиком, все еще в ночной рубашке, но уже с безукоризненным макияжем, с красным лаком на ногтях. — Я стану хаусфрау, — сказала она как бы мимоходом, крася губы. — Хорошей немецкой хаусфрау. —
— Это не ложь, — сказал он, положив руки ей на плечи.
Она посмотрела на его лицо в зеркале.
— Ложь для него.
Седая женщина снизу заметила его в окне. Замешкалась, затем поклонилась, как служанка, и подхватила плетеную корзину. Он наблюдал, как она шла через грязный двор. Найди человека. Какой была ее война? Может, она была одной из верных, надрывала горло в Шпортпаласте, а теперь стирает белье для врагов. А может, просто хаусфрау;радуется, что осталась в живых. Он отошел к кровати и бросил рубашку. Хотя кому это нужно? Рассказы о тех, кто проиграл войну. Дома ждали роскошных статей о конференции, о хитроумной политической борьбе Трумэна со Сталиным, о великом мире, который они завоевали, а не о руинах и людях в Тиргартене, из которых вышибли их будущее.
Раздевшись догола, он обернул полотенце вокруг талии. Ванная в конце коридора.
Когда он открыл дверь, ему в лицо ударили клубы пара, и раздался испуганный вскрик.
— Ой.
В ванне лежала Лиз, груди едва прикрыты мыльной пеной, мокрые волосы откинуты назад.
— А кто будет стучать?
— Извини, я… — начал он, но не двинулся, наблюдая, как она погружается в ванну, закрываясь, сверкнув плотью, розовой, как туалетный столик.
— Полюбовался?
— Извини… — повторил он, смутившись. Мягкое женское тело без формы и пистолетной кобуры, которые сейчас висели на крючке.
— Ладно, — улыбнулась она, ветеран общих палаток и полевых сортиров. — Только не снимай полотенце. Я сейчас вылезу.
Она погрузилась с головой в воду, чтобы сполоснуть волосы, затем пригладила их назад и потянулась за полотенцем.
— Ты отвернешься или ждешь еще и кабаре?
Она стала вылезать из ванны, а он повернулся спиной. Плеск воды, шорох одежды. Звуки сами по себе интимные.
— Видимо, надо счесть это за комплимент, — сказала она, заворачиваясь в халат. — Раньше ты не обращал внимания.
— Неправда, обращал, — ответил он, спиной к ней.
— Угу. — Он слышал, как из ванной, журча, уходила вода. — Все, теперь прилично.
Уже в шелковом халате она вытирала волосы полотенцем. Он посмотрел на нее и склонил голову набок, как молодой солдатик в Рейхсканцелярии.
— Пропустим по стаканчику, а? Я угощаю.
— Когда оденусь? Не могу. Я
— Быстро. Юный Рон?
Она усмехнулась:
— У меня бы сил не хватило. — Она закрепила полотенце на голове в виде тюрбана. — Просто дела. Должна повидаться с человеком по кое-какому поводу. Но в другой раз обязательно. — Она кивнула на ванну: — Пусти лучше воду. Долго набирается. — Медленно забрала вещи со стула, затем села.
— Ты остаешься?
— Джейк? Скажи мне. Эти сегодняшние разъезды — кто она?
— Почему она?
— Потому. Что за история? Ты же знаешь, я из тебя все равно вытяну.
— А никакой истории не было, — сказал он, поворачивая краны. — Она вернулась к мужу.
— А — такая история. Она тебя оставила?
— Это я оставил Берлин. По требованию доктора Геббельса. Не сошлись во взглядах.
— Не сомневаюсь. Когда это было?
— В сорок первом. Считаю, оказал мне любезность. Еще несколько месяцев, и я бы застрял. — Он взмахнул рукой. — Во всем этом.
— Поэтому застряла только она.
Он секунду смотрел на нее, потом опять занялся кранами.
— Она осталась с мужем, — сухо сказал он.
— Я бы не осталась, — сказала она вроде мимоходом, как бы извиняясь. — А кто он был? Один из расы господ?
Он улыбнулся про себя.
— Ну, не совсем господин. Вообще-то учитель. Профессор.
— Чего?
— Лиз, к чему этот разговор?
— Просто так, поболтать. Я не часто застаю тебя врасплох. Мужчину можно заставить говорить, только если поймаешь его со спущенными штанами.
— Может быть. — Он помолчал. — Математик, раз тебе интересно.
— Математик? — хихикнула она, искренне удивившись. — Интеллектуал? Не очень-то сексуально.
— Видимо, сексуально. Она вышла за него замуж.
— А спала с тобой. Математик. Ну, я бы поняла, если б инструктор по лыжам или что-нибудь такое…
— Кстати, он катался на лыжах. Так они и встретились.
— Видишь, — игриво сказала она. — Я так и знала. А где?
Он раздраженно посмотрел на нее. Еще одна тема для женского журнала. Встреча на склоне горы. Такая же грустная, как последний бокал шампанского для Евы Браун.
— He знаю, Лиз. Какая разница? Я ничего не знаю про их брак. Откуда? Она осталась, вот и все. Может, думала, что они выиграют войну. — Вовсе она так не думала. И зачем он это ляпнул? Злясь теперь уже на себя, он закрыл краны. — Моя ванна готова.
— Ты ее любил?
— А вот это не твое журналистское дело.
Она взглянула на него, кивнула и встала:
— Тоже ответ.
— Это полотенце через две секунды падает. Можешь остаться…
— Ладно, ладно. Ухожу. — Она улыбнулась. — Надо же что-то и для фантазии оставить.