Хороший немец
Шрифт:
Комната была похожа на саму фрау Хинкель — простая и заурядная, никаких четок, тюрбанов и хрустальных шаров. Только стол, несколько стульев и потертая колода карт.
— Карты могут сказать нам, что есть, что может быть, но не то, что будет.Понятно? — сказала она, когда они сели. Страховой полис ясновидца, но донесенный просто — голосом тихим и успокаивающим. Она протянула колоду карт Лине, предлагая перетасовать.
— Давай, ты первый, — нервно сказала Лина, не притрагиваясь к картам.
— Я не буду… — начал было Джейк, но фрау Хинкель сунула
Когда она принялась раскладывать их рядами, его вдруг кольнула тревога — как будто, вопреки всему здравомыслию, они действительно могли что-то сказать. Он понимал, что все это лишь театр, ярмарочный обман, но вдруг обнаружил, что хочет услышать хорошие новости, подлинные или нет, вытащить из «печенья судьбы» предсказание счастливых путешествий и долгой жизни, безоблачной. А кто этого не хочет? Он вспомнил усталые лица людей в приемной, надеющихся, что им выпадет счастливый знак.
75
Гогенцоллерны — династия бранденбургских курфюрстов в 1415–1701 гг., прусских королей в 1701–1918 гг., германских императоров в 1871–1918 гг.
— Вам карты показывают удачу, — сказала фрау Хинкель, как будто услышала его. — Вам везет в жизни.
Абсурд, но ему стало легче. Но разве кто-то был тут несчастливым за двадцать пять марок?
— Да, хорошо. Потому что вы были близко от смерти. — Верная догадка после стольких лет войны, подумал он, представление ему начинало нравиться. — Но вас защитили. Вот, видите? Кажется, женщина.
Он взглянул на нее, но она уже раскладывала карты дальше, закрыв первый ряд, вся уйдя в процесс.
— Женщина? — спросила Лина.
— Думаю, что да. Но, может, только по этой удаче, сказать не могу. Символ. А теперь наоборот, — сказала она, разглядывая новый ряд. — Теперь вы — защитник. Риск, какая-то опасность, но удача все еще с вами. Дом.
— Кинохроника, — сказала Лина тихо.
— Вот, опять. Защитник, как рыцарь. С мечом. Возможно, спасаете. Вы — воитель? — спросила она, архаичное слово легко и естественно слетело с ее губ.
— Нет.
— Тогда судия. Меч судии. Да, точно он. Вот вокруг вас бумаги. Много бумаг.
— Вот, видишь? — сказала Лина. — Он писатель.
Фрау Хинкель сделала вид, что не слышит ее, занятая картами.
— Но вам, судье, трудно. Вот здесь, видите, глаза смотрят в две стороны, а не в одну, а это трудности. Но судить вы будете. — Она разложила новый ряд. — А у вас интересные карты. Противоречия. Бумаги продолжают поступать. Удача. Но и обман. Это объясняет, почему глаза смотрят в обе стороны, — потому что вокруг вас обман. — Она говорила так, как будто анализировала эти карты впервые, хотя для нее это было привычным делом. — И всегда женщина. Сильная, в центре. Об остальных трудно сказать, но женщина всегда здесь, вы постоянно к ней возвращаетесь. В центре. Можно посмотреть вашу руку? — Она взяла его ладонь и провела пальцем по одной линии. — Ну, так я и думала. Боже,
Фрау Хинкель разложила еще один ряд.
— Давайте посмотрим. Да, то же самое. Снова смерть, рядом. По-прежнему удача, но будьте осторожны. Мы только предполагаем. И снова обман.
— Карты говорят — кто?
— Нет, но вы узнаете. Теперь глаза смотрят только в одну сторону. Вы узнаете об этом.
Джейк смущенно заерзал на стуле.
— А путешествие там есть? — спросил он, снова вспомнив о «печенье судьбы».
— О да, и очень много. — Ответила тут же, будто и так все ясно, чтобы еще и об этом беспокоиться. — Вскоре путешествие по воде. — Очередная верная догадка в случае американца.
— Домой?
— Нет, короткое. Много поездок. Домой вы так и не уедете, — сказала она медленно и задумчиво. — Всегда в другие места. Но вас это не печалит. Место не имеет значения. Вы всегда будете жить этим. — Она постучала пальцем по линии сердца на его открытой ладони. — Так что это счастливая жизнь, да? — спросила она, переворачивая карты и передавая их Лине, предлагая перетасовать.
— Тогда и моя будет счастливой, — сказала Лина радостно.
Рассчитывай на нее, хотел сказать Джейк, только заплати двадцать пять марок.
Но, разложив карты Липы, фрау Хинкель только озадачено посмотрела на них, а затем снова собрала.
— Что они говорят?
— Не могу сказать. Иногда, если приходят вдвоем, это путает карты. Попытайтесь снова. — Она передала колоду Лине. — Необходимо, чтобы только вы касались их.
Джейк смотрел, как серьезно она тасует карты — так, наверно, Ханнелора слушала радио.
— Вот теперь я вижу, — сказала фрау Хинкель, раскладывая карты рядами. — Карты матери. Столько любви — так много червей. Что очень важно для вас, так это дети. Да, двое.
— Двое?
— Да, двое, — уверенно сказала фрау Хинкель, даже не взглянув, чтобы убедиться наверняка.
Джейк посмотрел на Лину, хотел ей подмигнуть, но она, разочарованная, побледнела.
— Всех по двое, — сказала фрау Хинкель. — Двое мужчин. Короли. — Она по-дружески взглянула на нее. — Был другой?
Лина кивнула. Фрау Хинкель взяла ее руку, как перед этим брала руку Джейка, чтобы дополнить свое заключение.
— Да, вот. Двое. Вот проходят две линии.
— Они пересекаются, — заметила Лина.
— Да, — сказала фрау Хинкель и затем без объяснений пошла дальше. — Но в конце только один. Другой, возможно, умер? — Еще одна верная догадка в отношении любого в комнате ожидания.
— Нет.
— Ага. Тогда решение вами принято. — Она перевернула руку на ребро. — Дети есть. Видите, двое.
Она вернулась к другому ряду карт.
— Много печали, — сказала она, покачивая головой. — Но и счастья тоже. Тут болезнь. Вы болели?