Хождение в Москву
Шрифт:
Есть такой московский хлебозавод в Третьем Павелецком проезде рядом с заводом пластмасс. А барака нет. И никто о нем не скорбит. Но глубоко сожалеет сын Москвы об утраченном вместе с этим ничтожным жилищем высоком духе, объединявшем, сплачивавшем, воспитывавшем людей. С печалью вспоминает о бывших московских дворах, для которых как премьер и мэр нашел множество научных определений. Суть ее в том, что эта изничтоженная советскими планировщиками структура служила крепостью, "теплой общинной средой", где человек становился не только гражданином, но истинным москвичом, для которого Москва родной
Под прежним номером 4 на Павелецкой набережной высится сегодня десятиэтажный жилой дом, выстроенный в послевоенные сталинские годы, с высокими потолками, пилонами на углах фасада. Рядом с ним огорожен забором пустырь, служащий стоянкой. Здесь на углу с проездом на Павелецкой набережной располагался первый московский дом Юрия Лужкова и незабываемый "двор моего детства". Точно так же остались в памяти друг Ленька Карамнов, участковый Брит, добрая врачиха Вильнер, учительница Нина Николаевна...
Школу я нашел с трудом. В кратком старом справочнике средних учебных заведений нет. Вблизи двора оказалась школа, но блочная, появившаяся вместе с кварталом типовых домов сравнительно недавно. Довоенная, кирпичная, нашлась на Дербеневской, недалеко от бывшей поликлиники. Там она светит огнями по вечерам, где ярче всего горят окна спортивного зала. Как раз на этом месте Нина Николаевна сказала вещие слова,
"Ты, Лужков, допрыгаешься!"
Как в воду смотрела учительница.
АНЕКДОТЫ И БЫЛИ ОТ ГЛАЗУНОВА
Полдня из 65 лет жизни художника
В памяти автора знаменитых рисунков, портретов, картин, декораций, архитектурных проектов, Ильи Глазунова, которому за день до описываемого полдня исполнилось 65 лет, хранится множество анекдотов. Он не из тех, кто их записывает. Держит в голове и разбрасывает перед слушателями горстями, разыгрывает, как артист, везде, где ему приходится говорить: дома, в мастерской, Академии живописи...
...Звонит Брежнев в Америку, соединяют его с Рокфеллером.
– Я у телефона, - говорит Рокфеллер.
Брежнев не слышит, снова просит:
– Соедините меня с Рокфеллером!
– Слушаю вас, господин Брежнев! Это я - Рокфеллер.
– Извини, не узнал, богатым будешь...
Это анекдот. А теперь быль из жизни Ильи Сергеевича.
– Приглашают меня на правительственную дачу и говорят:
– Так, утром пойдем по грибы. Чудная рыбалка! На обед зажарим барашка. Посмотрим футбол: "Спартак" - "Торпедо". Вечером рюмашечка, банька...
А я ненавижу собирать грибы, сидеть с удочкой! Смотреть футбол! Пить водку! Париться в бане!.
Меня из сауны однажды в Крыму Кобзон на себе выносил. Они с Юлианом Семеновым надели на голову шерстяные шапки и стали стегать себя вениками, а мне дурно от жары!
Записал я это в тот день, когда состоялся ректорский обход в Академии живописи на Мясницкой. Глазунов часов пять ходил неутомимо по этажам, где выставлены были полотна студентов всех курсов. После просмотра разговор продолжился в приемной, за чашкой чая... И здесь монолог длился часа два, видно было, что такое самовыражение, такой отдых дороже этому человеку грибов, рыбалки, футбола, шашлыков на природе, сауны. И рюмашечки.
У него свои пристрастия, привязанности, никому никогда
Вот вам глазуновские слова, подтверждающие мою мысль:
– Карл Маркс провозгласил - и большевики нам долго внушали: свобода есть осознанная необходимость. Нет, я это не признаю.
– Наша великая государыня Екатерина Вторая (русская императрица немка по национальности, но сделала для империи больше других русских, а русскими я считаю всех, кто любит Россию) сказала: свободный - это такой человек, который всегда может делать то, что хочет. И я так считаю!
Царской формуле Глазунов следует, ею объясняются многие его кажущиеся странными слова и поступки, несколько из которых произошли на моих глазах в описываемые полдня. Так, дома, куда без приглашения явилась давняя знакомая, пожилая дама, он вел себя не как кавалер. На предложение гостьи полюбоваться фотографиями ее сына, проживающего в сей момент за границей, рассерженный Илья Сергеевич ответил, что смотреть фотографии не желает, потому что у него нет времени взглянуть на собственного сына. И вообще, нечего будить его утром телефонным звонком, когда нет дела и сердечной привязанности.
Через два часа на Мясницкой я стал свидетелем еще более драматической сцены, когда ректор выставил из стен академии известного искусствоведа. Этого господина Глазунов запомнил по давним враждебным статьям, где ему и студентам мастерской портрета досталось за отступления от соцреализма. Спиной почувствовав недобрый взгляд, услышав бормотанье, Глазунов повернулся в сторону незваного оппонента и громко, с пафосом сказал, глядя ему в лицо: "Вы наш злейший враг. Но мы великодушны! Пусть враги видят нашу победу!" Однако великодушие иссякло, когда непрошеный гость не без сарказма высказался, что, мол, на портрете студента: "Дягилев не похож..."
– Но вы-то его узнали! Не на Сталина же он похож!
– взорвался профессор. И властно показал рукой на дверь, на выход, куда ушел посрамленный искусствовед, опираясь на палку. Да, силы у него уже не те, что в молодости, когда пел по нотам ЦК комсомола, но, думаю, их еще у него хватит, чтобы этой самой палкой пройтись на страницах какой-нибудь газеты по широкой спине Ильи Сергеевича. Как прошелся недавно сосед, настоятель церкви, сообщивший прессе, что Глазунов якобы забором, поставленным вокруг мастерской, не дает прихожанам совершать крестный ход. И я было чуть не поверил настоятелю. Но в Девятинском переулке увидел, что святой отец у порога церкви, вырубив деревья, нарушив благолепие, возвел капитальный гараж, оставив такой узкий проход в церковный двор, заставленный машинами, что верующим с хоругвями придется шествовать в шеренге по одному. Только дойдя до забора старинной усадьбы, решительно передвинутого художником из уважения к церкви с исконного места на восток, они смогут перестроиться в колонну, как на демонстрации... Но это уже не анекдот, это, как теперь пишут, реалии нашей жизни.