Хождение Восвояси
Шрифт:
– Размечтался, – ухмыльнулась Лёлька, заработав взгляд, полный ненависти, от старого старшего сына тайсёгуна и одобрительный – от нового.
Расталкивая гостей, в комнату ввалился Таракану и, причитая, как старая базарная торговка – если, конечно, в Вамаяси существовали такие усатые и толстые женщины – он незаметно разогнал появившихся вместе с ним учеников по закоулкам, выставил на улицу вельмож как заблудившихся куриц, помахал руками вокруг детей – и те с изумлением почувствовали, как поднявшийся горячий вихрь мигом согрел их и почти высушил одежду.
Удовлетворенно кивнув, Оду помахал руками на Забияки и Отоваро, но уже не магически, а просто повелительно:
– Забирайте наших маленьких, но драгоценных,
– Как можно при свете дня перепутать красное и белое, Таракану-сан? – почтительно склонился Отоваро.
– Если на обеих крышах не осталось ни одной черепицы – очень просто, – хмыкнул Вечный.
– А разве его величество не возвращается в Якаяму? – переварил только что услышанное юный наследник Шино.
– Дороги размыло даже в нашем городке, Мажору-сан, – Вечный закачал головой так, словно его уши не верили его же устам. – А про путь в Якаяму я даже думать боюсь. Мы бы отправили работников с инструментом засыпать промоины и разбирать завалы, но вся дорога – сплошная грязевая река. Даже подмыло один дом в городке, и он обрушился в яму по самую крышу.
– Там были люди, Ода-сан? – встревожилась Синиока.
– А в каком доме в такое светопреставление их не было? – вздохнул Вечный.
"В этом", – подсказала ему Лёлька, но мысленно, не желая разрушать его иллюзию на счет отсутствия ответов на риторические вопросы.
Отогретые, высушенные и переодетые, остаток хмурого дня они провели при дворе тэнно, если можно так назвать наименее тесную комнату в доме, хозяину которой, как подозревала девочка, достался, в лучшем случае, сарай. Кто-то из вновьобращенных поклонников Прухи заметил, что не очень-то им помог заграничный бог, на что Лёлька резонно заметила, что если бы заграничный бог им сегодня не помог, то беседовать в этой изысканной компании им бы сейчас – да и вообще когда-либо – больше не пришлось.
– Что с одной стороны кажется бедой, с другой – счастье, – меланхолично заметил император, потирая перевязанный лоб. Получив высочайшее направление беседы, вельможи загомонили, обсуждая. Но там, где иной сорт людей вывел бы теорию относительности, придворный люд, не забыв воздать хвалу мудрости тэнно, принялся пересказывать случаи, произошедшие во время бури – сначала этой и про себя, потом вообще и про кого попало.
Заскучавший от бородатых баек Маяхата вспомнил про лукоморцев и спросил, не ведомы ли им какие-нибудь занимательные, а самое главное, новые истории про ураганы. На это Ярослав, не давая сестре вставить слово, ответил, что лично с ними ничего интересного или хотя бы страшного не происходило, но зато был случай с их родителями и друзьями семьи, когда дядя Агафон вместо улучшения погоды вызвал бурю, которая унесла их всех вместе с ковром-самолетом к берегам другого королевства. Заинтересовавшимся вамаясьцам была поведана история женитьбы дяди Друстана и тети Эссельте, правда, без излишних подробностей, но зато местами в стихах. Закончилось всё сентиментальными слезами дам, недоверчивыми восклицаниями мужчин и всеобщим, хоть и не выраженным вслух мнением, что ну и здоров сказки сочинять этот маленький даймё из Рукомото.
После ужина [194] вельможи посидели еще немного, принося полчаса своего времени в жертву вездесущему святому Этикету [195] , и разошлись. В коридоре их уже поджидал Сада Мазо, распорядитель императорского двора, излучавший страдальческую благожелательность, как любой человек в мокром холодном шелковом кимоно, которое не пожелал сменить на простое, но сухое неизвестного землекопа.
194
Незатейливого, зато короткого и скудного, потому что дом, обрушившийся в промоину по крышу, оказался продуктовым амбаром.
195
Небезызвестный король Этики Этикет Семьдесят пятый после смерти был канонизирован решением схода священников всех религий Забугорья, ибо кто, кроме настоящего святого, мог выполнять все те правила, что он записал в своем бессмертном учебнике "Этикет для варваров: всё не так страшно, как вам кажется. Всё гораздо страшнее".
– Его величество сожалеет, что драгоценным гостям из Рукомото досталась лишь каморка в три циновки, – склонился Мазо в почтительном поклоне, – но у него самого комната лишь на две циновки больше, а у некоторых вельмож место ночного упокоения всего на полторы циновки, и окна нет.
– Ничего, нам хватит, – вежливо отмахнулся уставший Ярик от квартирного вопроса. Какая разница, сколько циновок могло покрыть твою спальню, если тебе для сна нужна только одна?
"Плюс циновка… Минус две… Плюс-минус полциновки… Плюс окно, минус стена…" – защелкали костяшки абакуса в голове девочки.
– Днем рассмотрите, пожалуйста, возможность увеличения наших площадей, – сурово зыркнув на брата, добавила она, видевшая, в отличие от мальчика, что в циновках и окнах тут измерялось не спальное место, а статус.
– Всенепеременнейше, – торопливо подтвердил Мазо, и пятясь – не столько из почтения, сколько оттого, что развернуться было негде – вышел.
После его ухода вошли Отоваро и Забияки, которым об апартаментах хотя бы в полциновки на двоих приходилось только мечтать. Расстелив толстые циновки прямо на полу, они уложили своих подопечных спина к спине [196] , натянули одеяла по самые шеи и, погасив светильник, выскользнули боком, осторожно сдвинув за собой сёдзи, словно дети уснули, едва коснувшись головами подушек.
196
Для тепла и, не в последнюю очередь, потому что на две отдельные кровати, даже вамаясьских, места в их апартаментах не имелось.
На самом деле, едва коснувшись головами подушек – настоящих, вамаясьских, из чистейшего бука – ребята растеряли последний сон.
– Опять эти дрова! – прошипела на ухо брату Лёлька, тщетно пытаясь устроить ухо на сучке и раздумывая, не подложить ли под голову Тихона. Словно угадав мысли, лягух вывернулся из ее объятий и спешно запрыгнул на подоконник.
– Потерпи, Лё, – примирительно шепнул мальчик. – Ночь проспим, а днем, глядишь, грязь подсохнет, дорогу расчистят, и следующую ночь будем спать уже как нормальные люди.
– Где они тут, нормальные люди, – не желая быть примиренной, упрямо буркнула она. – Слушают всякую ерунду, верят любой чепуховине, а ведут себя вообще как не пойми кто!
– Я лукоморцев имел в виду, – гораздо менее оптимистично вздохнул Ярик.
– Ну тогда ладно… – согласилась княжна, повернулась на другой бок и попыталась уснуть. Но при голове, водруженной на полено, глаза спать отказывались категорически. Да и голова, обиженная такой подставкой, вместо плавного ухода в мир ночных грёз принялась прокручивать перед внутренним взором хозяйки дневные события.