Хождение за три неба

Языков Олег Викторович

И Лом прямо тут, за столом, раскрыл виртуальный монитор. Теперь я и понимал закадровый голос, и мог читать титры. Сразу стало легче. Старательно выговаривая непривычные ещё слова, я сказал: «Журнал „Самиздат“, пожалуйста».

На странице писателя Башуна, широко известного своим стилусом и папирусом, меня ждало следующее сообщение.

453. *ПионЭр СерОжа (

afgan

cat

8

[email protected]

) 2012/08/30 10:11 [ответить]

И

следует что ещё заметить — нужен иной, настоящий, авторский, художественный подход к раскрытию темы. И потом…

Я начал морщить тыкву… Что-то мы переусложнили в правилах составления своих шпионских посланий, пожалуй. Хотя — если так? Тогда получается следующее: «Исчезни». По первым буквам слов в сообщении. А потом что? Если дальше прочитать? «На ху…» Нет! Полковник Петрович настоящий офицер и литератор с большой буквы! Он никогда не опустится до откровенного мата в своём творчестве. Показалось мне… Я ещё раз перечитал сообщение — да, показалось. Или нет. Дальше я сообщение читать не стал. Чтобы не расстраиваться. И так всё ясно. Что ничего не ясно. Надо лететь к Петровичу, уточнять. И я, предупредив Лома, снова вызвал своего Шарика.

Звонить Петровичу я не стал. Ни на сотовый, ни на городской. Ни к чему это, услышать могут. Так найду. Выплыл на его лестничную площадку в режиме невидимости, хотел уже выйти из шара, а потом шиза с паранойей тоненько завизжали в моей голове на два голоса. Я закрыл глаза, пытаясь представить план квартиры. Я ведь у полковника никогда не был. Так, предположим… Коридор, потом поворот на кухню, а нам сюда — в зал. Метра четыре. Лишь бы у него посреди комнаты стола не было — спалю, ведь. Ну, поехали… На цыпочках. Задав команду шару медленно-медленно перенести меня на пять метров в закрытую квартиру и ничего при это не сломать и не разбить, я вновь закрыл глаза. Потом открыл, конечно. Так, вроде всё в порядке. Тишина, шторы прикрыты. Никого. Дверь в спальню, наверное. Неудобно, чёрт, вот так-то, нагло, вторгаться в личную жизнь начальства, но… Я похолодел — через открытую дверь я увидел свисающую с края кровати человеческую руку.

Закусив губу, я резко выскочил из шара и на цыпочках просеменил к двери. Жив… или? За что? Кто? Поперёк кровати, лицом вниз, лежал Петрович. Рядом с ним стоял работающий ноутбук. Убили, суки! Петровича убили! Как раз в тот момент, когда он успел передать мне тревожный сигнал. Меня спас, а сам не уберёгся… Эх, какой мужик был!

Мужик, подтверждая, что он был о-го-го какой человечище, басовито всхрапнул, повернул голову к двери и уставился на меня сонным глазом.

— А-а… Афоня… А ты как тут оказался, а? — Петрович резко пришёл в себя, осмотрелся и встал. — Я что? Дверь не закрыл?

Я шумно выдохнул воздух. Навыдумывал, мать твою, невесть что. Засветился по первому разряду.

— Ты извини, Петрович, перепугался я… Получил твоё сообщение и бросился тебя искать. А тут ты лежишь… Ну, у меня сердце-то и ёкнуло. Думал… э-э-хх! — Я лишь молча махнул рукой.

Петрович окончательно проснулся. Просканировал меня, окрестности, заметил Шарика, потом оценил всю картину и заржал.

— Убитый труп мёртвого человека, а, Афанасий?! — Он снова расхохотался. — Ну, ты и даёшь, опер! Повеселил, повеселил меня, капитан. Работал я за компом, потом глаза что-то резать стало. Ну, я их и прикрыл… на секундочку. А тут полумрак, тишина-а-а! — Петрович смачно зевнул. — Гляди-ка, задрых я малость. Ладно, пойдём на кухню, чай пить будем. Ты

чего прилетел? Я же тебе написал: «Исчезни».

Я начал путано каяться и давать объяснения. Мало-помалу разобрались в ситуации. Оказывается, в Город прибыл майор Амбарцумов. О чём он шептался с начальством управления, и какое поручение ему дал Слизень, было не известно. Но явно ничего хорошего от этого визита ждать не следовало. Полковник был уверен, что майор прибыл по мою душу. И что он мог нащупать кончик моих не очень-то грамотно проведённых манипуляций с золотом и камешками. Вот он и дал мне команду уйти на дно. К деду на дачу, например. Я сказал, что у меня есть местечко получше.

Машинально взяв с подоконника старую колоду карт, я начал её тасовать. Петрович с интересом смотрел мне на руки. Карты порхали, летая туда-сюда, то и дело меняя своё положение. Туда-сюда, туда-сюда… Вдруг я резко провёл пальцем по краю колоды. Карты одобрительно захлопали, затрещали. Есть! Нашёл! Есть мыслишка, как мне прикрыть операцию по потрошению этой лондонской фирмочки. И не плохая, скажу я вам, мыслишка! Так и будем делать.

— Я всё понял, Петрович! Ухожу в нети… А вы тут что будете делать?

— А я собираюсь вечером съездить на полигон. Надо бы подменить Костю на несколько дней. Он вызвал из Москвы своих ребят, будет перебрасывать в закрома твои ценности…

— Так что ты будешь в поезде мучиться, а? Давай я тебя на объект подброшу? Всё равно мне сейчас лететь в убежище надо. Только вот заскочим к моим. Передашь записку родителям, Петрович? Чтобы они не волновались?

Петрович кивнул, и я нацарапал коротенькую записку.

«Дорогие мои родители и дед!

Это я — ваш раздолбаистый сын и внук! На некоторое время я уезжаю в Южную Осетию — нашёл там одного целителя, еду к нему лечить спину. Со связью там плохо, так что звонить не буду. У меня всё хорошо. Я сыт и пьян. Весь нос в табаке. Денег полные карманы. Не беспокойтесь обо мне. Я скоро вернусь. Это не вся правда, но так надо говорить, если вас будут обо мне спрашивать. Человеку, который передаст записку, можно полностью доверять. Если что — он поможет в любых вопросах. Ваш Афоня.»

— Ну, пошли? Всё собрал, что надо? Такси свободен — прошу садиться!

И мы полезли в своё транспортное средство. Впереди нас ждала долгая дорога. Каждого — своя.

Глава 7

Как говорилось в одном старом анекдоте: «Вчера, в Кремле, Леонид Ильич Брежнев принял английского посла за французского и имел с ним продолжительную беседу, представляющую взаимный интерес…»

Я такого, конечно, допустить не мог. Я точно знал, кто мне нужен и с кем мне говорить. Для встречи с этим человеком мне пришлось смотаться на Шарике в Москву. Мой знакомый жил и работал там.

Светить свой телефон я не стал. Пришлось воспользоваться автоматом.

Наконец, после семи долгих гудков, трубку подняли, и сдержанно-льдистый голос вежливо спросил: «Да-а?» Это был мой хороший знакомый, москвич, эксперт по всякой банковской суете и безопасности. Он не доверял звонкам с незнакомых номеров. Наверное, уже успел дать команду повесить прослушку и включить запись.

Я начал приглушённым шёпотом, старательно имитируя одесский блатной прононс.

— Если ви хочете и дальше безо всяких циглей-миглей ездить в своей серебристой «Ауди» и кушать по пятницам рибу-фиш, то немедленно приходите в ресторацию «Бонвован», займите шестой столик слева и положите под салфетку пятьсот рублей. Всосал, фраерок?