Хозяева Москвы
Шрифт:
Лёха выбрался сам и даже хотел открыть огонь по монстру. Выдра едва остановил его, а Денис из последних сил передал приказ остановиться и бежать наверх. Мутант не любит солнца, он не полезет за ними!
Алик был мертвее мертвого, и Дэн даже не оглянулся, когда мчался по ступеням, периодически спотыкаясь и боясь думать, насколько может оказаться быстр мутирующий аллигатор. Лёха бежал рядом. Выдра тащил его за плечо, хотя уже чувствовал боль и сцеплял зубы.
Впереди забрезжил свет. Всего лишь выход в переход, но им он показался ясным солнечным днем после кромешной темени. Они вывалились в стеклянные двери и рухнули,
День! Свет! Жизнь!
Глава 17
– Никогда в жизни в метро не полезу, – прошептал Лёха, отдуваясь и запивая страх коктейлем из фляги Выдры.
– Никогда не говори «никогда», – бросил тот и зашипел, Дэн как раз перевязывал ему ладонь. Кровь долго не желала останавливаться. Денис с перепугу израсходовал почти весь антисептик из своей аптечки, но, кажется, оно того стоило.
Руки заметно тряслись, и это причиняло Выдре неудобство и лишнюю боль, однако тот и не подумал попросить заняться раной Лёху или перевязать себя сам. Кажется, он искренне обеспокоился психическим состоянием Дениса, и это странно льстило. Дэн, который давно и прочно уверился в том, что на него всем наплевать, почти физически ощущал идущее к нему тепло. Казалось, в нем при желании удалось бы выкупаться, как в ласковой теплой воде.
– Это не по-товарищески и, наверное, не по-людски, – прошептал он, – но я совсем не могу расстраиваться из-за Алика, а ведь он был единственным моим другом.
Свою вину за нелепую смерть он не чувствовал тоже. Но ведь это ненормально…
– Сильная психика, – покачал головой Выдра и снова зашипел. – Защищает и тебя-дурака, и себя. Ты давай не пытайся сопли размазывать и себя накручивать. Плакаться кому-нибудь в жилетку и биться головой о стену будешь вне Зоны. И, к слову, лучше, если жилетка будет не моя, а Ворона, например.
Денис внимательно посмотрел на него. Выдра был серьезен, как никогда. Меж бровей залегла складка. Губы стиснуты в прямую линию и уголки опущены. По правой линзе змеилась трещина.
– Как же…
Выдра снял очки и откинул в сторону.
– Не настолько у меня плохое зрение, – фыркнул он. – Всего-то минус два.
Наверное, очки придавали ему солидности. Однако сейчас, сняв их, Выдра стал выглядеть много старше собственных лет.
– Ты веришь, что Ворон…
– Вылезем и проверим. – Он повел плечом и рассмеялся. – Конечно, верю! Я еще хочу начистить физиономию этой сволочи, ведь именно из-за него я попал в этот переплет.
– В переплет ты попал из-за Лолы.
– И эта кошка не заинтересовалась бы мной, если б я не являлся правой рукой Стафа!
Что ж, в этих словах был смысл.
– Если ты закончил, то поднимаемся и выходим отсюда, – сказал он громче. – Видит Бог, я не боюсь смерти, но подыхать в Зоне не согласен. Где угодно, как угодно, от чьей руки угодно, но только не здесь!
Он лежал в нише у самого выхода, в пластиковой будке, у которой отсутствовала дверь. Когда-то в ней располагался телефон-автомат. Взгляд приковывал серый металл, даже не тронутый ржавчиной, синяя коробочка безнадежно испорченного аппарата и сияющий золотистый камушек – осколок «Мидаса», философский камень, источник всех возможных бед, нависших над головой Дениса, как снежный ком.
Он не желал видеть его и поэтому прошел бы мимо артефакта и наверняка надежно отвел бы глаза и Выдре.
– Ух ты! – Леший застыл, открыв рот с непередаваемо идиотическим выражением на лице. – Вот и мне удача привалила!
Дэн вздохнул и прикрыл глаза. Он отчаянно не хотел вновь переживать то, что творилось в центре на Сумской. Он так не хотел, чтобы эти единственные оставшиеся с ним люди оскотинились под действием этого артефакта, который вовсе и не «Мидас», а…
– Стой! – крикнул он, но было поздно.
Денис неосознанно сам рванулся вперед. Ему не могла причинить зла «радужная борода», так неужели убил бы «ведьмин студень»?..
– Поздно! – Выдра вцепился ему в плечи и держал, пока Денис безнадежно пытался вырваться.
Лёха все еще улыбался, когда золотистое сияние померкло и стало синим. Он, наверное, даже не слишком расстроился, когда увидел вместо «Мидаса» фосфоресцирующе-синий фонтанчик «ведьминого студня» – то, чем артефакт и был в действительности.
«Студень»… так артефакт-аномалию могли прозвать только очень голодные сталкеры, любители холодца. Дэн назвал бы его «эльфийским источником», «фонтаном зодиакального света» или еще как-нибудь поромантичнее. Однако именно «студень» фигурировал в базе данных, и ему пришлось смириться с этим.
На черном рынке стоимость одного грамма «студня» давно перевалила за двести тысяч евро. Ученые за него едва ли не дрались. И военные – тоже. И это не считая того, что смертельно опасная статическая аномалия была невероятно красива: ярко-голубая, светящаяся, с большими сгустками, в центре подбрасываемыми в воздух на метр-полтора. Они шлепались обратно и вызывали колыхание всей массы. Смотреть бы и радоваться, наслаждаясь эстетическим великолепием зрелища. Но Лёха умудрился вляпаться…
Невидимая часть вещества растеклась вокруг двух-трехлитровыми прозрачными каплями. Дэн не столько видел похожее на ртуть вещество, сколько чувствовал его в нескольких шагах от себя, но все же на безопасном расстоянии. Оно не светилось. Все, прикасающееся к этим каплям, теряло внутреннюю структуру и становилось резиной, если не желе. Лёха же умудрился встать в самую середину этой лужи.
– О боже… – прошептал Выдра. Он, конечно же, знал, что произойдет дальше.
Вначале они услышали крик. Потом ноги Лешего даже не подогнулись, а странно спружинили, будто лишенные костей. Он был все еще жив и испытывал боль поистине адскую. Она отзывалась и вибрировала в Дэне, вгрызалась в сознание и плоть, и все потому, что сейчас он был не только идеальным проводником, но и транслятором, и он всеми силами пытался запереть эту боль в себе, не дать ей вырваться наружу. Дэн, наверное, умер бы вместе с Лёхой, если бы не ударивший по ушам звук выстрела.
Недруг, которого Денис ненавидел всю сознательную жизнь, но немного стал уважать в течение этих последних часов, рухнул на бежевую плитку подземного перехода с пулей, вошедшей меж бровей и вышедшей через затылок. Однако Дэн не почувствовал ровным счетом ничего. Ни сожаления, ни вины, ни даже облегчения, что боль исчезла.
– Эй… – Выдра наконец отпустил его.
– Я помню, – ответил Дэн голосом, лишенным эмоций. – Все потом. Сейчас – дойти.
И пошел вперед на выход. Он даже не оглянулся на лежащее тело, тем более что и тела уже не было. Имелся кусок резины, медленно, но верно превращающийся в часть «ведьминого студня».