Хозяин берега
Шрифт:
— Объясните механизм добывания витаминов… — прервал я.
— По официальным каналам многое запрещено, но…
— Откройте багажник!
Вахидов посмотрел на меня как на человека совершенно безнадёжного:
— Я же объяснил: все в курсе!
— И всё-таки покажите багажник…
Последняя машина, съехав с трассы, была уже далеко позади нас, когда Вахидов, побурчав ещё для видимости, открыл багажник. В нём ничего не было.
Снабженец перехитрил меня.
— Можете ехать, — сказал я. — Извините.
— Ничего. —
— Теперь пойдут разговоры… — заметил Хаджинур, когда мы отъехали. Восточнокаспийск — город небольшой.
— Кто такой Кудреватых?
— Крупная фигура. Герой Социалистического Труда. Депутат. Директор сажевого комбината… Он обязательно вступится за своего снабженца… — Мы ехали быстро. Монолог старшего опера растянулся на несколько километров. Дело в другом. Случай этот с Вахидовым поставил вас на какую-то позицию… Понимаете? Теперь все друзья Кудреватых, даже если они вас не знают, — ваши враги…
— Ещё ничего не совершив, мы попали в большие забияки, — пошутил я.
— Начнут говорить: «Новая метла!» Мы проехали ещё с десяток километров, никого больше не встретив, не увидев ничего, кроме тёмных, окружённых заборами «козлятников», разбросанных по берегу. Уже собравшись развернуться, мы увидели впереди пламя костра.
— Лодка горит, — сказал Хаджинур.
Отблески костра взбегали на барханы, стоило огню вспыхнуть чуть ярче, и снова сжимались, подвижные, как мехи гармони.
— Рыбнадзор обнаружил браконьерскую лодку, а увезти не смог, объяснил Хаджинур. — Слишком тяжела. Поэтому сожгли и составили акт…
«Умар Кулиев пытался сжечь «козлятник» Касумова, — вспомнил я приговор. — Но его хозяин и находившийся поблизости А. Ветлугин погасили пожар».
— У Мазута есть связь, — сказал я. — Некто А. Ветлугин. Что-нибудь известно о таком?
— Сашка Ветлугин? Он же утонул. Мне снова не повезло.
— Давно?
— Примерно в то же время, когда сожгли Саттара Аббасова. Второй год уже!
Когда мы подъехали, лодка догорала. Судя по остаткам костра, в ней было не менее шести метров, моторы были предварительно сняты. Запах бензина свидетельствовал о том, что лодку, прежде чем поджечь, обильно полили горючим. На песке виднелись рифлёные следы сапог. Никого из инспекторов рыбнадзора, свершивших акцию, на берегу уже не было.
Высадив Орезова у дежурной части, я понял, что способен только на одно человеческое чувство — чувство острого голода. Кроме того, мне надо было позвонить домой.
Я сыграл отбой, забрал документы и ключи от нашей «Нивы» и покатил на морской вокзал. Там, в зале ожидания, были установлены телефонные аппараты междугородной связи. Удивительной формы белые пластмассовые яйца висели
Люди, которые звонили по телефону, были похожи на доисторических животных, которые выползали из этих гигантских яиц и, посмотревши на неуютный и неприятный мир, снова лезли обратно. Они втискивались под овальное пластмассовое прикрытие яйца, крича «алле! алле!», будто пытались докричаться до первородной причины, вытолкнувшей их в неприветливый мир.
Я дождался своей очереди, опустил монетки, набрал междугородный код и сразу же соединился с женой.
— Как жизнь, покоритель заморских территорий? — спросила она весело, зло.
— С утра до вечера страдаю из-за того, что ты грустишь обо мне, ответил я, стараясь поддержать наш обычный шуточно-пикировочный тон.
— Давай разделим наши занятия, — предложила она деловито, — я буду страдать, а ты пока что обустраивай наши дела, если тебя они ещё волнуют…
— Хорошо, — послушно согласился я. — К тебе никто не заходил из моих бывших коллег?
— Нет, — удивилась она. — А зачем?
— Так. Ни за чем. Если зайдут, скажи, что я действительно нашёл здесь синекуру, только она какая-то странная… Катаюсь, как сыр в масле…
Жена помолчала минуту, полагая, что это какой-то шифр, направленный на ущемление её интересов, и нерешительно сказала:
— Хорошо, передам. А мне ты ничего не хочешь передать?
— А что тебе, Леночка, передавать? — сказал я. — Тут жизнь замечательная, но, по-моему, пока что не для тебя.
— А что?
— Да… как тебе сказать? Жилья пока нет. Развлечений не существует. В магазинах — «пустыня Калахари». Видимо, придётся повременить с обустройством нашего быта.
— Ладно, ладно! Не жалуйся, — сказала Лена бодрячески.
— Ты наверное, стараешься не как следует?
— Я стараюсь как следует, — возразил я, — только результатов пока не видать.
— Больно скоро хочешь…
— Запиши номера моих служебных телефонов.
— А домашний? Я хочу звонить тебе домой.
— Домашнего у меня пока нет. Лена даже замолчала.
— У прокурора нет домашнего телефона?
— Нет. Пока нет.
— Ну и дела, — вздохнула она. — А если ты срочно понадобишься?
— Наверное, пришлют посыльного.
— Хорошо, видимо, ты там живёшь, — усмехнулась Лена.
— Ладно, жду от тебя вестей.
— При первой же возможности позвоню, — пообещал я. — Целую. Пока. — И положил трубку.
Кто-то, нетерпеливо ждавший своей очереди, втиснулся в яйцо, оттолкнув меня от кабинки.
Я пошёл к выходу, раздумывая о своей единственной и неразлучной на всю жизнь подруге. Не было случая, чтобы после нашего разговора по телефону я почувствовал бы себя счастливее или хотя бы бодрее.