Хозяин берега
Шрифт:
Он вздохнул. Сноха его неожиданно всхлипнула и тут же неимоверным усилием воли вернула лицу прежнее сосредоточенно-спокойное выражение. Она выглядела нелепо — в своём мини, с высоко открытыми голыми коленями, с криком, который буквально сотрясал её. Я не понимал, как ей удаётся со всем этим справляться.
— Вас допросили?
— Я сказал, что ничего не знаю.
— Следователь спрашивал — занимался ли Умар браконьерством?
— Нет. Умар ведь показал, что хотел отомстить Цаххану Алиеву за то, что тот не разрешил ему ловить частиковую рыбу.
— А сети?
— Перед обыском Садык бросил их к Умару в сарай…
— А где он в действительности находился, когда Баларгимов поджёг рыбинспекцию?
— Смотрел футбол. Есть свидетели.
— Этих людей допросили?
— Одного. Остальные было тоже пошли, в свидетели, но Садык сбил всех с толку: «Молчите!» Я тоже сказал: «Не вмешивайтесь, не ваше дело…» — Он вздохнул.
— А тот, которого допросили? Что с ним?
— Его нашли в заливе. Будто погиб на охоте. От несчастного случая…
— Ветлугин?! — Да, Сашка. — А кто вёл вначале дело на вашего сына?
— Алиханов. Мы на него не обижаемся — он вёл в нашу пользу…
— Ну, естественно.
Дело Умара Кулиева было сфальсифицировано полностью.
— Поначалу всё получалось, как Садык обещал. Алиханов следствие закончил быстро. За месяц. Умара судили как за неосторожное убийство. Дали четыре года. Но тут Аббасов-старик, отец сгоревшего инспектора Саттара, поднял шум. Стал давать телеграммы. Пошли письма, митинги. «Расстрелять убийцу! Никакой пощады!» Дело принял областной суд. Вы не можете себе представить, что мы чувствовали… — Он разрыдался. — Мы ведь знали, что Умар невиновный…
Я не перебивал его.
— …Когда судья объявил: «Расстрел!» — мы все закричали… А люди хлопали: «Правильно!..»
Плач душил его. Надо было иметь каменное сердце, чтобы всё это слушать. Жена Умара сидела с вытаращенными глазами, чтобы не разреветься.
— …Я попросил судью, чтоб дали свидание. Нам разрешили. Умар стал успокаивать: «Так надо! Садык всё устроит! Он ехал со мной в автозаке. Всё нормально!»
— А потом?
— Все от него отказались; Садык — первый. Ждут, чтобы его поскорее расстреляли — пока не начал рассказывать…
Кулиева снова всхлипнула — звучно-глубоко, маскируясь нелепой гримасой, уродовавшей её грубоватое, простое лицо. Она держалась изо всех сил, но мне дано было слышать её беззвучный отчаянный крик
— …Люди передали нам письмо.
— Из тюрьмы?
— Да. Через рыбинспектора, Серёжу Пухова. У него друг… Мы заплатили… — Кулиев говорил несвязно. — Сергей искал доказательства против Цаххана Алиева. Из-за этой истории Цаххаи стал чуть ли не национальным героем… А мой мальчик каждую секунду смотрит на дверь… Боится, что сейчас войдут… Только теперь, когда вы вмешались и послали телеграммы, я впервые ночью заснул… — Неудачник-старик откровенно рыдал. — Это счастье… Вот записка. Мы получили её перед отъездом в Москву… Умар Кулиев писал:
«…Почему я должен быть этой третьей жертвой? Как он будет смотреть Вам в глаза,
1
Текст записки подлинный, заимствован из уголовного дела (Примеч. автора.)
Они ушли.
— Хотите чаю? — спросила Гезель, открывая дверь.
— Хочу.
— С конфетой? — Гезель почувствовала, что мне грустно.
— С конфетой. — Я сто лет не пил чай вприкуску. Она подала карамель. Шоколадных конфет в магазинах давно уже не было.
— Спасибо, Гезель. Мне и в самом деле было грустно. «Продажное правосудие, продажное следствие…» Раздался звонок — звонила Анна, я по голосу понял, что у неё неприятности.
— Что-нибудь случилось? С Мишей Русаковым? Говори быстрее!
— Нет, нет! Я видела его…
— С тобой?
— С моим дядей… Он самый близкий мой родственник…
— Он заболел?
— Его арестовали! Потом скажу. Я сейчас еду туда.
— Когда мы увидимся?
— Я приду к тебе. Поздно…
— Буду ждать.
Я положил трубку.
«Махнуть на всё! Уехать. Жениться на Анне. Подать заявление в мореходку, где учат морскому ремеслу и немногословному счастью сорокалетних балбесов, попробовавших себя на прокурорской стезе».
По закону парных случаев немедленно раздался второй звонок
— Игорь, ты? — Звонила Лена. — Игорь. — Голос жены раздавался, словно в огромной трубе, и как бы отдавался от стен. — Я к тебе приеду. Я решила. У меня есть три дня. Я заказала каюту…
— Не приезжай! — крикнул я. — Потом! Сейчас не надо!
— Почему? Мне звонил Бала! Я хочу быть рядом с тобой. — Каждое слово её я слышал дважды, повторённое гулким эхом трубы. — И потом, я никогда не была в Восточнокаспийске…
— Ни в коем случае! Тем более на этой неделе… У меня не будет ни минуты свободного времени. — С большим трудом мне удалось убедить её. Обещаю: через три-четыре дня я приеду сам…
— Это правда? — Она немного успокоилась.
— Правда.
Но я не приехал ни через три дня, ни через пять…
Уходя, я снова увидел такси, стоящее на том же месте. На значительном отдалении виднелась и вторая машина.
В человеке, сидевшем рядом с таксистом, я узнал знакомого следователя бассейновой прокуратуры. Он показал мне на заднее сиденье. Водитель включил зажигание.
— С приездом… — Я сел, и мы быстро отъехали.
— Спасибо. Тихонов просил, чтобы я тебя привёз. Завтра мы начинаем…