Хозяин Фалконхерста

Онстотт Кайл

Ее уход, как и появление, был наполнен величием. За ней последовали Драмжер, капитан Холбрук и Памела. Наверху из шкафов были извлечены пахнущие лавандой простыни и наволочки, и скоро для всех были готовы спальные места. Софи, чувствуя себя хозяйкой положения, пожелала Холбруку доброй ночи и проводила до двери его комнаты. Дождавшись, пока Драмжер уйдет к себе, она поманила к себе Памелу.

Девушка помогла ей снять халат, вытащила заколки у нее из прически и отвернула пододеяльник, после чего выпрямилась, ожидая дальнейших приказаний.

— Так ты — девушка капитана? — спросила Софи. — Ты точно не полезешь в постель к Драмжеру?

— Нет, мэм. Со мной уже договорился капитан.

Да и не хочу я спать с негром, мэм! Мой отец, священник, говорит, что спать с негром — грех. А с белым — нет, потому что от него я не могу отказаться, а от черного — могу. Получается, что спать с черным грешно.

— Это точно, — подтвердила безгрешная Софи. — Вот и ступай к своему капитану, пока он не уснул. Если ты останешься здесь, то и думать забудь о Драмжере. По нему сохнут все негритянки, а ты не смей. Если я застану тебя с ним, то велю высечь. У нас в Фалконхерсте негров по-прежнему секут. Черномазые у нас как были, так и остались черномазыми. Драмжер не в счет: он мандинго.

Софи открыла для Памелы дверь и проследила, чтобы она скрылась в комнате капитана. Оставшись одна, она взволнованно заходила взад-вперед по спальне. Встреча с другом Аполлона разбудила воспоминания о нем. Софи было одиноко, она чувствовала себя всеми покинутой, ей требовалось общество.

Драмжер, оставшись один, тоже страдал от одиночества. Он подслушивал у замочной скважины и знал, что Памела ушла к капитану. Теперь он проклинал себя за неуместную щедрость. Какого он свалял дурака, что уступил девку белому! Он окончательно оправился после того, что случилось, пока они ехали с Памелой на лошади, представлял себе, что происходит в спальне капитана, и изнывал от желания. В том, что он остался один, некого было винить, кроме самого себя. Ведь она уже была у него в руках, вернее — он горестно усмехнулся — это он был у нее в руках. А теперь ему предстоит ночевать одному! Черт возьми, этой ночью ему нужна женщина, если не эта, то любая другая. Ему было противно подумать о сне. Перед глазами стояло светло-желтое тело, которое в эту самую минуту ласкал Холбрук. Как ни нравился ему Холбрук, эти мысли приводили Драмжера в неистовство.

Он дошел до того, что начал мечтать о Маргарите. Черт, до нее он не дотронется и под страхом смерти! Кем бы еще заняться? Может, кем-нибудь из Нового поселка? Он бы с радостью оседлал коня и помчался туда, но его останавливало то, что если он попробует пробраться к какой-нибудь своей тамошней подружке, то переполошит всю ее хижину. От отчаяния он даже забегал взад-вперед по комнате. Это же надо — остаться одному, когда все шло как по маслу! Рядом не было ни одной женщины, кроме уродины Маргариты с заячьей губой и старухи Софи.

А что?! Почему он забыл о Софи? Она ведь рядом, только протяни руку. И не так уж она плоха. Она всегда жаждала его. На нее ему не приходилось расходовать ласковых речей.

Он снял рубаху, разулся, спустил штаны и остался в одних подштанниках. Верно, Софи — это все-таки лучше, чем ничего. После нее он спокойно уснет. Но если этой ночью он снизойдет до Софи, то ей придется за это заплатить. Ох, и дорого она ему заплатит!

Он осторожно откинул задвижку и проскользнул в коридор. Там было темно, но мимо выкрашенной белой краской двери нельзя было промахнуться. Он прошелся по коридору на цыпочках, поборов соблазн припасть ухом к двери, за которой находились капитан и Памела. В спальню Софи он проник так же бесшумно. Она уже легла и собиралась прикрутить лампу. Появление Драмжера обнадежило ее, но в то же время немного испугало. Раньше он никогда не приходил к ней по собственной воле. Ей приходилось всячески умасливать и подкупать его, чтобы затащить к себе. И вот

он заявился сам! Возможно, он польщен похвалой, на которую она не поскупилась в кухне. Что ж, все в ее словах было правдой! Он и сейчас походил на бронзовую статую, отражающую свет. Она знала, что хочет его больше, чем любого другого мужчину, даже больше, чем белого, занятого другой в комнате напротив. С этим негром не сравнился бы ни один белый. Его белые подштанники почти не скрывали того, что больше всего ее притягивало. Он заговорил, почти не поднимая век и с трудом ворочая языком:

— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи.

— И это все? — Она подвинулась, освобождая для него место на кровати. — Неужели все? — Голос выдавал нетерпение.

— Все, Софи, если только ты не согласишься выйти за меня замуж. — Он как бы машинально повозился с пуговицей на подштанниках, которые сначала съехали ему на колени, а потом вообще оказались на полу. — Хочу пожелать тебе спокойной ночи и еще раз предложить выйти за меня замуж. Завтра все жители Нового поселка берут себе фамилии и женятся. Там теперь есть настоящий проповедник. Я тоже взял себе фамилию и хочу жениться по всем правилам. А уж если жениться, то только на тебе.

— И думать об этом забудь! Я не собираюсь выходить за негра, и проповедник-негр для меня — пустое место. Что за болтовня про фамилию? Какая же у тебя теперь фамилия?

— Максвелл! Я теперь Драмжер Максвелл.

Софи села в кровати и внятно проговорила:

— Эта фамилия тебе не годится. Не бывать этому!

— Это не твоего ума дело. Какую хочу, такую и беру. Мне хочется стать Максвеллом, и я им стану. Мой отец спас твоего. Я имею право взять вашу фамилию. Так ты говоришь, что не выйдешь за меня?

Она решительно покрутила головой.

— И не подумаю!

Он нагнулся, чтобы подобрать с пола подштанники.

— Я уже пожелал тебе спокойной ночи.

— Погоди, Драмжер! Не уходи.

Он обернулся.

— Ладно, гляди хорошенько, Софи, больше тебе этого не видать.

— Куда ты?

— Оденусь, пожалуй, и подамся в Новый поселок. Туда вместе с толпой бродяг пришли новые женщины. Одна милашка так на меня и прыгала. Сама предлагала мне с ней лечь. Спокойной ночи!

Он уже приоткрыл дверь, но тут Софи взмолилась:

— Останься, Драмжер! Все равно ехать в Новый поселок уже поздно. Ты там всех перебудишь.

— А мне какое дело? Она ночует у Элканы и Мини. Мини — моя подружка: она меня впустит, потому что решит, что я пришел к ней. А Элкана дрыхнет, как сурок. Сколько раз я к ней лазил! — Он еще шире распахнул дверь.

— Драмжер! — Софи неуклюже выбралась из постели и зашлепала к нему. — Драмжер, останься со мной этой ночью, хоть ненадолго! Я только и думаю, что об этом капитане и его желтой девчонке. Я хочу, чтобы ты остался, Драмжер! Я дам тебе чего-нибудь из драгоценностей, если ты останешься.

— Не нужны мне ни твои безделушки, ни ты сама! Никогда больше к тебе не приду. Что ты можешь мне предложить? Завтра же возьму и женюсь на ком-нибудь. Пускай другая получит то, чего тебе не видать. Уйду из этого дома! Ноги моей больше здесь не будет! Лучше выстрою себе дом в Новом поселке. Ну тебя к чертям! На, погляди напоследок на то, чего тебе теперь будет так не хватать! — Драмжер врал без зазрения совести, но знал, что его слова производят должное впечатление на простодушную Софи. — Уж я позабочусь, чтобы ты не смогла завести себе другого негра из Нового поселка. К тебе ни один не подойдет, если будет знать, что я запретил, а белый на тебя и подавно не позарится — ведь у тебя скоро родится негритенок! Вот закрою за собой дверь — и у тебя никогда больше не будет мужчины, ни черного, ни белого.